ТЕМА 7. ПОНЯТИЕ СИСТЕМЫ И СТРУКТУРЫ ЯЗЫКА

Терминологический минимум: система и структура языка, парадигматические отношения в языке, синтагматические отношения в языке, иерархические отношения в языке, уровни языка.

Понятие системности языка постепенно формировалось в недрах самых различных направлений.

Одним из первых о системности языка говорил В. Фон Гумбольдт. Решающим отличием одного языка от другого ученый считал «ту законченность организации, когда язык обретает все свои функции, свободно используя их; за пределами этой границы присущее языку строение уже не претерпевает никаких изменений»[1]. Он указывает, что «действие языков зависит не столько от неких больших и решающих своеобразий, сколько от отдельных, едва различимых следов соразмерности строения этих языков». По Гумбольдту, «… следует различать три момента:

первичное, но полностью завершенное, органическое строение языка;
изменения, вызываемые посторонними примесями, вплоть до вновь приобретенного состояния стабильности;
внутреннее и более тонкое совершенствование (innere Ausbildung) языка, когда его отграничение от других языков, а также его строение в целом остаются неизменными».

В. фон Гумбольдт считал основной задачей языкознания изучение каждого известного языка в его внутренних связях, в его отношениях, поскольку своеобразие природы целого выявляется всегда через отношение его составляющих. «В языке нет ничего единичного, каждый отдельный элемент проявляет себя как часть целого»; «Язык не может возникнуть иначе как сразу и вдруг, или, точнее говоря, языку в каждый момент его бытия должно быть свойственно все, благодаря чему он становится единым целым. Как непосредственная эманация органической сущности в ее чувственной (sinnlich) и духовной значимости язык разделяет природу всего органического, где одно проявляется через другое, общее в частном, где благодаря всепроникающей силе образуется целое».

Проблемы системности языка были затронуты в трудах А. Шлейхера, младограмматиков и многих других исследователей разных школ и направлений. Так, Герман Пауль (1846–1921) писал: «Отдельное языковое явление можно исследовать только при постоянном учете всей совокупности языкового материала… только таким путем можно прийти к познанию причинной связи» между языковыми единицами; при этом ученый отмечает, что «для соотношения языковых явлений между собой характерно как раз отсутствие всеобщих логических принципов. В этой области мы постоянно сталкиваемся со случайностью, с отсутствием преднамеренности»[2].

Как указывает Ф.М. Березин, «за несколько лет до выхода «Принципов истории языка» Г. Пауля И.А. Бодуэн де Куртенэ выдвинул свое понимание системы языка как совокупности, части которой связаны отношениями значения, формы, звучания и т.д. Так, в «Подробной программе лекций, читанных в 1876–1877 гг.» в Казанском университете, он пишет, что «физиологически тождественные звуки разных языков имеют различное значение, сообразно со всею звуковою системой, сообразно с отношениями к другим звукам»[3].

Сначала понятие системы И.А. Бодуэн де Куртенэ употребляет по отношению к фонологии, потом к другим языковым уровням. В 1910 г. ученый выделяет подсистемы языка: фонетическую, морфологическую, синтаксическую как часть морфологии «высшего порядка». И.А. Бодуэн де Куртенэ определяет единицы языка – фонемы, морфемы, графемы, синтагмы и лексемы – через указание их места в сетке отношений между единицами языка, т.е. через их позицию в структуре языка: значение элемента определяется его местом в системе языка. Взаимозависимость единиц языка выявляется, по Бодуэну де Куртенэ, как в синхронии, так и в диахронии. «Механизм языка и вообще его строй и состав в данное время представляют результаты всей предшествовавшей ему истории, всего предшествовавшего ему развития, и, наоборот, этим механизмом в известное время обусловливается дальнейшее развитие языка»[4].

По мнению Бодуэна де Куртенэ, система языка – категория историческая. В процессе развития языка системность его увеличивается, уменьшается количество обособленных незакономерных форм. Он отмечает несколько важных положений, проявляющих его понимание системности: «Звуковые законы и соответствия звуков: 1) статические, проявляющиеся в один момент существования языка; 2) динамические, проявляющиеся в развитии языка»; «Пропорции из звуков в их движении по всем 3-ем направлениям: 1) историческому, при переходе от древнего состояния к новому; 2) географическому, диалектическому, 3) статическому, в одно и то же время, в одном и том же говоре». Важным отличием позиции Бодуэна по вопросу о системности языка является то, что ученый считает необходимым рассматривать отношения единиц языка не только в плане реляционном – плане «чистых» отношений – но и в плане субстанциальном, в плане качественных характеристик единиц. Поэтому система языка представляется Бодуэну не чисто реляционной схемой, а системой взаимозависимостей субстанциальных единиц, при этом взаимозависимости рассматриваются как производные от качественной характеристики языковых единиц. Взаимозависимости элементов языка обусловливаются как внешними, так и внутренними его связями, поэтому система языка изменяется и совершенствуется под воздействием экстра- и интралингвистических факторов.

Таким образом, в представлениях И.А. Бодуэна де Куртенэ о системности языка можно выделить несколько важнейших положений, значительно повлиявших на дальнейшее развитие понимания системы и структуры языка в отечественной лингвистике:

система языка – совокупность разнородных элементов (подсистем этих элементов), части которой связаны отношениями значения, формы, звучания;

значение каждого элемента языка определяется его местом в системе;
взаимозависимость единиц языка выявляется в синхронии и в диахронии;
взаимозависимость единиц языка проявляется в реляционном и субстанциальном аспектах;
качественные характеристики языковых единиц обусловливают характер их взаимозависимостей;
взаимозависимости элементов языка обусловливаются как внешними, так и внутренними его связями.

Начало XX в. охарактеризовалось многими открытиями в естественных науках, что не могло не сказаться на развитии лингвистики:

были открыты элементарные частицы, что привело к становлению понятия структурности как общей характеристики материального мира;
И.П. Павлов внес представление о физиологическом механизме высшей нервной деятельности как совокупности взаимосвязанных элементов;
сформировалась теория математических структур;
стала развиваться структурная психология, которая в качестве предмета психологии выдвинула представление об элементах сознания и взаимодействии между ними – наличии структурных отношений, выявляемых с помощью специально тренируемой интроспекции (самонаблюдения);
топология акцентировала свойства сложных систем, которые остаются стабильными при любых изменениях целого (системы).

Понятия системы и структуры стали соотносить со свойствами объекта как сложно организованного целого, с принципами устройства и функционирования сложных объектов, с закономерностями репрезентации отношений в субстанциальных образованиях.

В течение XX в. развитие лингвистики, как и развитие других наук, характеризовалось переносом внимания с субстанциальной точки зрения на структурно-функциональную. Главная идея Ф. де Соссюра, состоящая в признании языка формой, а не субстанцией (лат. substantia – сущность), полностью соответствовала общенаучным устремлениям эпохи. Вслед за ним внимание лингвистов сосредоточилось не на изучении конкретных элементов языка и описании их свойств, а на рассмотрении характера отношений между ними как единицами определенного единства – системы.

«Язык есть система, которая подчиняется только своему собственному порядку»[5], язык образует замкнутую систему, все части которой «можно и должно рассматривать в синхронном единстве». Системность образуется за счет отношений тождества и различия, которыми связываются единицы языка: «… в языке нет ничего, кроме различий. <…> в языке нет ни понятий, ни звуков, которые бы существовали независимо от языковой системы, а есть только смысловые различия и звуковые различия, проистекающие из этой системы».

Ф. де Соссюр акцентирует, что свойства элементов языка зависят от системы, которая организует эти элементы, превращает их в единое целое: «…понятие языковой значимости показывает нам, кроме того, что взгляд на член языковой системы как на простое соединение некоего звучания с неким понятием является серьезным заблуждением. Определять подобным образом член системы – значит изолировать его от системы, в состав которой он входит; это ведет к ложной мысли, будто возможно начинать с членов системы и, складывая их, строить систему, тогда как на самом деле надо, отправляясь от совокупного целого, путем анализа доходить до составляющих его элементов». Поскольку «значимость одного элемента проистекает только от одновременного наличия прочих», «большое заблуждение рассматривать слово просто как элемент, наделенный известным значением»: его содержание определяется всей системой отношений слов вне данного слова, «своими отношениями к прочим членам системы».

Если для И.А. Бодуэна де Куртенэ язык – система, развивающаяся под воздействием внешних и внутренних факторов, то Ф. де Соссюр подчеркивает: «Наше определение языка предполагает устранение из понятия «язык» всего того, что чуждо его организму, его системе – одним словом, всего того, что известно под названием «внешней лингвистики», хотя эта лингвистика и занимается очень важными предметами и хотя именно ее главным образом имеют в виду, когда приступают к изучению речевой деятельности»; «Внешняя лингвистика может нагромождать одну подробность на другую, не чувствуя себя стесненной тисками системы»; «…внутренним является все то, что в какой-либо степени видоизменяет систему».

Для системы языка важны только реляционные отношения, поскольку «язык – условность, а какова природа условно избранного знака, совершенно безразлично»; «непосредственно наблюдать конкретные сущности или единицы языка невозможно». Субстанциальная сторона единиц языка ничего не меняет в характере системы, утверждает Ф. де Соссюр, подчеркивая сходство отношений единиц языка с «грамматикой» игры в шахматы: «если я фигуры из дерева заменю фигурами из слоновой кости, то такая замена будет безразлична для системы; но если я уменьшу или увеличу количество фигур, такая перемена глубоко затронет «грамматику» игры», более того, «все ошибки терминологии, все наши неточные характеристики явлений языка коренятся в том невольном предположении, что в языке есть какая-то субстанциальность».

Таким образом, наиболее существенное влияние на развитие лингвистики оказали следующие положения Ф. де Соссюра, связанные с проблемой системности языка:

имманентный (замкнутый) характер системы;
система – совокупность отношений языковых единиц, определяемых характером целого;
реляционный, а не субстанциальный характер системы;
статичность языковой системы.

Ф. де Соссюр не употреблял термина структура, но его понимание системы как совокупности отношений, независимых от субстанциальных характеристик единиц языка, стало основным для послесоссюровского языкознания, выделившего эту генеральную идею ученого и абсолютизировавшего ее, что логически привело к отрыву элемента от структуры.

Последователи Ф. де Соссюра сделали обнаружение «сетки чистых отношений» между языковыми элементами не только общим принципом, но и целью исследования, отождествив понятия системы и структуры в различных структуралистских направлениях языковедения (копенгагенский структурализм, или глоссематика; американская дескриптивная лингвистика; пражский структурализм и др.). Это вызвало резкое изменение приемов и методов лингвистического анализа, основной целью которого стало установление инвариантных единиц языка на основе правил их позиционного чередования, а также обнаружение правил трансформационного анализа, регулирующего переход от инвариантной глубинной структуры предложения к множеству ее реализаций.

Понятия система и структура в современных лингвистических исследованиях, как правило, разграничиваются, но на разных основаниях и прежде всего как термины, констатирующие разные типы отношений единиц в системе языка. Лингвистическая традиция с системой чаще связывает глобальный способ организации объекта как целостного образования, со структурой – сетку отношений между элементами системы. В системе, с одной стороны, выделяются отношения, от свойств которых система проявляет ту или иную зависимость. Так, если структурные отношения единиц языка нетождественны, одни и те же единицы могут порождать разные языковые образования: семантически не равнозначны английские слова flower-garden «цветочная грядка» и garden-flower «садовый цветок»; grammar school «особый тип школы» и school-grammar «школьная грамматика». С другой стороны, система как целое способна воздействовать на свои составляющие и изменять их свойства и функции. Например, одинаковые структуры могут репрезентироваться разными субстанциальными компонентами: пред/став/и/тель, пред/вод/и/тель, пред/ъяв/и/тель и др.

Таким образом, структура системы воздействует на элементы, а свойства элементов предопределяют существующую или складывающуюся структуру. Поэтому соотношение структуры системы и субстанции ее элементов может быть в разных системах весьма разнообразным. Однако в любом случае сложная система может функционировать только тогда, когда согласуются ее структура, функции, субстанция, хотя степень согласованности может быть разной.

В лингвистике используется понимание системы как «сложного единства, состоящего из взаимосвязанных или взаимообусловленных частей – элементов, воплощенных в реальную субстанцию и имеющих конкретную схему взаимосвязей (отношений), т.е. структуру»[6], язык понимается как «целостное упорядоченное образование, существующее в целях выполнения определенной функции и благодаря особому способу иерархического согласования определенной субстанции с определенной структурой»[7].

Элементы системы языка отличаются друг от друга разной способностью формировать системные отношения. В связи с этим выделяется три вида свойств элементов языка, хотя в реальном функционировании языковой системы эти свойства не всегда четко разграничиваются. Системообразующие свойства присущи элементам языка независимо от их функционирования в системе. Такие свойства характеризуют элементы до вхождения их в определенную систему и формируют внутрисистемные связи и отношения. Так, в предложении Набухли снега у веранды. Темнеет лиловый откос (С. Черный) системообразующими являются свойства слов выступать в определенных формах. Системоприобретенные свойства характерны для элементов только в структуре данного объекта. Например, в предложении Перед меркнущим камином лирой вмиг спугнем тоску! (С. Черный) таким свойством выступает способность слов, входящих в предложение, приобретать в его составе функции членов предложения. Системонейтральные свойства элементов несущественны для них в пределах данной системы. Так, конкретные значения звуковых комплексов являются системонейтральными по отношению к языку, поскольку принципиально они могли бы выражаться иными звуковыми комплексами.

Система – это не только то, что есть в языке, но и то, что принципиально возможно в его норме и речи. Нет и не может быть системы языка, реализовавшей все свои возможности. Система определяет закономерности развития языка, но не конкретную форму, поэтому в норме любого языка можно обнаружить отклонения от закономерностей системы, системные и несистемные факты. Нереализованность системы проявляется трояко:

некоторые факты не охватываются парадигмой (например, в русском языке системным является склонение имен существительных, однако в норме обнаруживается довольно многочисленная группа несклоняемых имен существительных: портье, шимпанзе, интервью, какао, арго, банту, какаду, кимоно, и т.п.);
наличие дефектных парадигм (так, системным является спряжение глаголов русского языка – их изменение по лицам и числам в настоящем и будущем временах; однако от ряда глаголов некоторые формы спряжения не образуются: ощутить, чудить, убедить, светать и др.);
наличие избыточных парадигм (наличие двух форм для выражения одного и того же грамматического значения: чая – чаю, мамой – мамою, года – годы, в мозгу – в мозге и под.);
наличие супплетивных форм: системно образование форм определенного слова осуществляется от одного корня, однако в норме имеем брать – взять, говорить – сказать, ловить – поймать, хороший – лучше, плохой – хуже, много – больше, мало – меньше, я – меня, ребенок – дети, человек – люди и под.

Языковая система противостоит, таким образом, не речи, а норме языка. Требования системы, с одной стороны, и требования языковой нормы – с другой управляют речевой деятельностью носителей языка.

Независимо от позиции, которой придерживаются те или иные современные лингвисты, в языке как научном объекте выделяются:

определенная совокупность элементов (уровень элементов);
отношения между элементами (уровень отношений);
субстанция отношений в их совокупности (уровень целого).

Под системным объектом в общенаучном смысле понимается целостный, внутренне упорядоченный объект, в котором обнаруживаются взаимосвязанные части – элементы. При этом важно подчеркнуть внутреннюю упорядоченность системного объекта, так как термин объект используется и для обозначения случайных, хаотических скоплений каких-либо предметов, например, груды детских игрушек, кучи кирпича. Компоненты таких хаотических скоплений сами по себе могут быть системными, но скопление их системностью не характеризуется.

Под элементом системы в общенаучном смысле понимается некоторый идеальный или материальный объект, обладающий рядом свойств и находящийся в каких-либо отношениях с другими элементами в пределах данной системы. Пример идеального элемента – фонема в системе языка, материального – звук в членораздельной речи, книги в систематизированной библиотеке и под. По характеру природы элементов системы выделяют материальные и идеальные системы. Материальные системы, бесконечно разнообразные по своим свойствам, состоят из материальных элементов: это любой живой организм, любое упорядоченное объединение людей, здание (система зданий и сооружений), минерал и т.д. В зависимости от характера элементов эти системы могут быть относительно простыми и относительно сложными: «более простые системы состоят из относительно однородных, непосредственно взаимодействующих элементов. В более сложных системах элементы группируются в подсистемы, которые вступают во взаимодействие как некоторые целостности, образуя в свою очередь более сложное целое. <…> В сложных системах возможны самые разнообразные объединения и группировки элементов, обнаруживаются прямые, косвенные, сильные, слабые связи и взаимодействия между элементами. Наконец, некоторые части (элементы) сложных систем могут оказаться вообще вне взаимодействия и взаимосвязи и связываются между собой лишь в силу принадлежности к общему целому»[8].

Общая теория систем относит язык к семиотическим (знаковым) системам, в которых элементы выступают как знаки – субстанциальные элементы, значимые не сами по себе, а означающие нечто, находящееся вне их. В языковом элементе объединены субстанциальные и функциональные свойства, и организует это единство значение элемента. При этом субстанциальные свойства единиц языка влияют на реализацию значения: выход за пределы субстанциальных связей ведет к разрушению системных отношений. Так, звуки могут варьироваться в пределах определенных морфем, но не нарушая их тождества: гарь и γарь, но не ларь; дублетные грамматические формы могут варьироваться в употреблении, но в определенных пределах (чая – чаю, годы – года); то же касается синонимических синтаксических конструкций типа Мне холодно – Я мерзну. «… семиотические системы, и в том числе язык, не есть сетка чистых отношений нематериальных сущностей. Такая сетка отношений может быть абстрагирована от объекта как целостной системы, но она не равна объекту в целом»[9]. По В.М. Солнцеву, субстанция в языке – это «определенным образом организованная звуковая материя, социально наделенная свойством выражения дифференциации значений. Субстанция в языке всегда отягчена смыслом и неотделима от смысловой стороны, которая выступает как организующее начало в системе языка». Однако в ряде случаев лингвисты фактически отвлекаются от чисто физических свойств языка. Например, при изучении полисемии важно выявить характер отношений между полисемичными словами, особенности развития значений. Они регулярны, поэтому принципиально не важно, какой именно предмет или понятие называет данное слово, какова его звуковая оболочка. Но рассмотрение звуковой субстанции оказывается обязательным в фонетике, стилистике и вообще тогда, когда выразительная и дифференцирующая функция звуковой субстанции оказывается функционально значимой, способной влиять на характер вербальной коммуникации, например эстетически значимой.

Трактовка понятия языковая система в лингвистике осуществляется в следующих основных аспектах:

инвентарно-таксономическом,
функциональном,
собственно структурном,
стратификационном,
топологическом,
семиологическом, или знаковом,
динамическом.

Первый, инвентарно-таксономический, аспект связан с определением состава и характера (качества) языковых единиц. Если языковедение XIX в. основной своей задачей в этом исследовательском аспекте ставило регистрацию наблюдаемых явлений языка и их классификацию, то лингвистика XX в. поставила перед собой проблему выделения и описания языковых единиц и единиц их описания. Итогом исследований стало учение об элементарных единицах языка и его уровнях (подсистемах).

Функциональный аспект трактовки языковой системы связан с исследованием ее назначения, функции. Он позволяет, с одной стороны, поддерживать тезис о самостоятельности системы языка, с другой – описывать зависимость ее реализации от взаимодействий с другими системами. Так, представители Пражского лингвистического кружка Ф. Данеш и Й. Вахек утверждают, что для языковых систем характерно неустойчивое равновесие: система языка постоянно стремится к равновесию, к «правильности», но никогда не достигает их, а диахроническое изменение языка не менее системно, чем его синхроническое состояние: «диахроническое изучение не только не исключает понятия системы и функции, но, напротив, без учета этих понятий является неполным»; «нельзя воздвигать непреодолимые преграды между методом синхроническим и диахроническим, как это делала Женевская школа. Если в синхронической лингвистике элементы языка рассматриваются с точки зрения их функций, то о претерпеваемых языком изменениях нельзя судить без учета системы, затронутой этим изменением»[10]. А. Мартине называет главной функцией языка «именно коммуникацию, т.е. всеобщее понимание». Отсюда и к сущностным признакам языка как системы относят те, которые обеспечивают выполнение языком коммуникативных задач, – коммуникативно релевантные. Все отличительные признаки единиц языка, не влияющие на их основную функцию, – коммуникативно нерелевантные – признаются несущественными. Основным аналитическим понятием становится функция, а в системе языка изучается прежде всего главное отношение: средство – цель. При этом отмечается, что изучение системы языка адекватно по отношению к эмпирическим фактам только тогда, когда анализ последних осуществляется с учетом их коммуникативной функции. Такой подход закономерно приводит к детальному исследованию значения языковых единиц.

Собственно структурное описание языковой системы, базирующееся на теоретической позиции Ф. де Соссюра, опирается на понимание структуры в широком смысле как сети любых отношений единиц в объекте и в узком смысле – как сети зависимостей, или оппозиций. В исследованиях, осуществляющихся в рамках этого аспекта, тоже используется понятие функции. Но если пражские лингвисты использовали это понятие в исследовании значения (смыслоразличения), то, например, Луи Ельмслев (1899–1965), глава глоссематики, понимает под функцией обозначение любой зависимости, без учета характеристики объектов. Это приводит к отождествлению совокупности элементов и отношений между ними, т.е. системы и структуры. Вместе с тем именно глоссематики впервые дали четкое определение структуры, которому следовало в дальнейшем большинство структуралистов.

Стратификационная концепция языка решает вопрос о характере размещения подсистем языка внутри целого, внутри системы. Название концепции связано с термином Л. Ельмслева стратум – структурный слой языка, – введенным ученым в 1954 г. В основе стратификационного представления о системе языка лежит понятие иерархического расчленения системы. Внутри стратумов единицы связываются отношениями манифестации (лат. manifestatio – обнаружение, проявление) или денотации (лат. denotatio – обозначение), отношения между стратумами предполагают проекции определенных единиц одного стратума в другой и обратно. Параллельно в лингвистике формулируется понятие яруса, или уровня языковой системы, которое также базируется на идее иерархического расчленения языковой системы.

Но понятия стратума и языкового уровня не совпадают:

стратум составляет часть самого объекта, уровень – термин для описания модели языка;
уровень конституируется, как правило, одной единицей – стратум конституируется единицей и ее комбинаторикой;
каждый стратум характеризуется набором базисных и абстрактных единиц, а также тактических правил сочетания этих единиц в более сложные;
стратумы в достаточной степени обособлены – уровни же взаимопроницаемы.

В структуре языка выделяется три/четыре собственно языковых стратума: фонология, морфология, лексикология /морфонология и два пограничных стратума – семантика и фонетика, которые определяют границы языковой структуры. Семантика и фонетика связывают язык с экстралингвистической действительностью.

Топологическое (пространственное) описание языковой системы связано с созданием такой модели, в которой отражаются наиболее фундаментальные ее свойства. Ведущий принцип построения языковой системы – иерархия подсистем, каждая из которых тоже неодномерна. Специфика системы определяется количеством входящих в нее подсистем (уровней) и спецификой строения каждого яруса (уровня). Существенно, что языковые уровни не столько автономны, сколько взаимопроницаемы. Языковая система поэтому характеризуется неоднородностью (гетерогенностью) элементов. Поскольку строение системы определяется количеством и спецификой подсистем, исследуются конституирующие признаки подсистем и межуровневые связи, позволяющие представить систему языка как иерархически организованную совокупность взаимосвязанных уровней, или ярусов.

Свойство неоднородности элементов предполагает и другое важнейшее свойство – дискретность единиц языка, без которого невозможно синтагматическое и парадигматическое комбинирование элементов. Неоднородность элементов языка определяет и принцип их последовательного подчинения – иерархичность. Поэтому неоднородность элементов языка проявляется двояко: с одной стороны, группы элементов могут образовывать языковые уровни (ярусы), единицы которых отличаются друг от друга; с другой стороны, однородность элементов языка и внутри каждого уровня можно считать относительной. Например, морфемы языка, в силу общих признаков и свойств объединяемые в морфемный уровень, внутри этого уровня различаются между собой как типами выражаемых ими значений, так и конкретными значениями внутри типа. Именно свойством неоднородности элементов языка обеспечивается их способность к образованию парадигматических и синтагматических отношений.

Парадигматические и синтагматические отношения в языке рассматривались в лингвистике давно, но четкое их противопоставление было впервые осуществлено Ф. де Соссюром, который писал: «С одной стороны, слова в речи, соединяясь друг с другом, вступают в отношения, основанные на линейном характере языка, который исключает возможность произнесения двух элементов одновременно... Эти элементы выстраиваются один за другим в потоке речи. Такие сочетания, имеющие протяженность, можно назвать синтагмами»[11]. Отношения линейной последовательности элементов Ф. де Соссюр назвал синтагматическими. Понятие синтагмы относится к словам, к сочетаниям слов, к сложным единицам любой протяженности. Типичным проявлением синтагмы является предложение. «С другой стороны, вне процесса речи слова, имеющие между собой что-либо общее, ассоциируются в памяти так, что из них образуются группы, внутри которых наблюдаются весьма разнообразные отношения». Эти отношения «...не опираются на протяженность, локализуются в мозгу и принадлежат» языку. Такие отношения Ф. де Соссюр назвал ассоциативными – это отношения между элементами как членами различных классов.

Ассоциативные отношения обосновываются психологически: «Образуемые в нашем сознании ассоциативные группы не ограничиваются сближением членов отношения, имеющих нечто общее, – ум схватывает и характер связывающих их в каждом случае отношений и тем самым создает столько ассоциативных рядов, сколько есть различных отношений». Если синтагма «сразу же вызывает представление о последовательности и определенном числе сменяющих друг друга элементов» (там же), компоненты ассоциативных отношений не даны в сознании ни в определенном порядке, ни в определенном количестве. Таким образом, синтагматические отношения основываются на двух или большем количестве членов, ассоциативные отношения соединяют члены этого отношения в потенциальный ряд. Позже ассоциативные отношения стали называться в лингвистике парадигматическими.

В современной лингвистике типы отношений между единицами языка – синтагматические и парадигматические – рассматриваются неоднозначно. Как правило, понятие парадигматических отношений связывается с характеристикой собственно языка, синтагматических – с характеристикой речи. На деле они характеризуют язык в целом, но в разных аспектах: язык как средство, язык вне функционирования характеризуется прежде всего парадигматическими (ассоциативными) отношениями. При этом синтагматические отношения выступают как нереализованная способность элементов сочетаться между собой в линейных последовательностях. Если язык рассматривается как функционирующая система, то способность элементов к линейным сочетаниям актуализируется. При этом элементы языка проявляют потенциальную способность образовывать классы – парадигмы.

Синтагмой (греч. σύνταγμα – строй, устройство) обычно называют некоторое соположение каких-либо элементов языка в линейной последовательности. Но синтагматические отношения – более широкое понятие, включающее все виды отношений между элементами линейной последовательности. Синтагматические отношения реализуют главную функцию языка – коммуникативную. Из элементов языка образуются речевые произведения, то есть благодаря синтагматике язык функционирует как средство общения. Вот почему синтагматические отношения называют функциональными отношениями единиц языка.

Синтагматические отношения исторически предшествуют парадигматическим, порождают последние. Развитие парадигм в свою очередь ведет к развитию синтагматики языка: в рамках одних и тех же синтагматических отношений (одной модели) реализуется большее количество членов разных парадигм. Так, конструкция мест. 1 лица ед. ч. + форма глагола наст. вр. ед. ч. 1 лица допускает подстановку практически неограниченного количества слов, имеющих разное значение: я сижу, лежу, прыгаю, работаю и т.д.
Синтагматические отношения – это отношения классов слов. Так, в любом предложении каждое слово является представителем определенного класса слов, например, глагола, имен существительных и имен прилагательных.
Каждый элемент синтагматического отношения имеет свою позицию, связанную с функцией элемента. Позиция элемента зависит от его системообразующих свойств и от характера взаимодействий с окружающими его элементами и определяется как относительное расположение элемента в речевом образовании. Например, позиции гласных в слове молоко являются тождественными с точки зрения фонетического окружения, но не тождественными с точки зрения смыслоразличения, поскольку в предударных слогах нейтрализуются различия между [а] и [о].