99
не тот, что при обработке двух вербальных текстов - и поданный на слух пересказывался без потерь, и серия рисунков описывалась верно. Почему? Да потому, что образное содержание рисунков практически почти не надо перекодировать в аппарате мозга, а вербальный текст надо было все равно расшифровывать в центре обработки смыслов: пока он расшифровывался, рисунок уже был усвоен.
Эксперимент показывает, что: а) национально-языковой материал понимается нами только потому, что он должен сначала пройти перекодировку в особый код мозга, ответственный за построение смысла. Он, этот код, в процессе своего функционирования, и есть информационная система, которую мы называем «мышлением». Этот код не зависит от специфики национального языка, он универсален и надъязыков. Мы уже говорили о том, что Николай Иванович Жинкин назвал его УПК — универсально-предметным кодом, в котором строятся все наши образные представления и схемы связи (смыслы) и б) рисунок (картина, реально наблюдаемая ситуация в жизни, шахматная позиция, чертеж конструкции, которые мы знаем) - все это зависит от знаний смысла, а не от знаний языка. Все это по своей сущности либо совпадает, либо близко к единицам и сочетаниям единиц УПК. Поэтому рисунок понимают представители практически любых языков, если они знают соответствующие общекультурные объекты, представляющие приблизительно один и тот же уровень цивилизации, а не некие этноспецифические символы.
Поскольку и понимание языковых текстов и серии рисунков являются безусловно осмысленными, т, е. мыслительными процессами, то опыт показывает, что один из этих процессов (чтение) безусловно осуществляется - по крайней мере на изначальном этапе восприятия - на базе соответствующего национального языка, а другой (восприятие рисунков) - обходится без вмешательства языка, представляет собой невербальный процесс.
Что касается способности перерабатывать поверхностную структуру текста без проникновения в смысл читаемого и печатаемого (набираемого), то эта способность реальна, даже профессиональна для известной группы лиц. Реализация же этой способности свидетельствует о том, что связь между процессом мышления и вербализацией поверхностной структуры текста может быть явно нулевой, отсутствующей.
100
Итак, в определенных условиях мысль и языковой конструкт способны «сосуществовать» без всякой связи. Иными словами, можно утверждать, что речь и мышление - самостоятельные познавательные процессы, которые могут присутствовать в нашем сознании независимо друг от друга. Еще более просто: в реальной деятельности людей мы сталкиваемся с «мышлением без речи», и (что более парадоксально) с «речью без мышления». В том же случае, когда мышление и речь соединяются в один когнитивный (познавательный) процесс, мы имеем дело с речевым (дискурсным) мышлением.
В середине 60-х годов известный психолог А. Н. Соколов с сотрудниками провел огромную по объему и весьма важную серию опытов для выяснения главного вопроса психологии речи -о взаимозависимости мышления и языка. Психологи решили выяснить, является ли национальный язык «базальным компонентом» мыслительного процесса. Для этого многочисленным испытуемым с разными родными языками давались различные задания, решения которых безусловно требовало осмысления, исключало автоматизм. Одна серия заданий была безусловно связана с операциями на языке: чтение незнакомого текста, мысленное воспроизведение известного стихотворения и т. п. Другая серия заданий (лабиринтные задачи, сборка целостного изображения из фрагментов, шашечные и шахматные задачи, исследование рисунков с аналогичными деталями и пр.) прямой опоры на язык не предусматривала. Все испытуемые были оснащены на языке, на губах, на надгортаннике специальными датчиками, импульсы от которых записывались точными приборами. Специфические рисунки от самописцев, похожие на осциллограммы, назывались «электромиограммами» (ЭМГ). Так вот, ЭМГ были получены от всех испытуемых без исключения, т. е. было практически доказано, что в любой из моментов решения любой мыслительной задачи органы артикуляции находились в движении, проявляли свою скрытую от глаз и уха активность (скрытая активность называется «латентной»). Был сделан вывод: латентная активность органов артикуляции в моменты решения мыслительных задач свидетельствует о том, что «национальный язык является базальным компонентом мышления». Что, как говорится, и требовалось доказать.
101
А теперь обратимся к вопросам, которые были заданы после представления результатов опытов, и к ответам, которые были на них даны:
1. Снимались ли ЭМГ с каких-нибудь домашних животных? Ведь если бы с них снимались ЭМГ, и последние показали бы схожие или идентичные латентные движения, то стало бы ясно, что ЭМГ фиксируют не «латентную артикуляцию», связанную с национальным языком, а нечто совсем другое! Ответ на этот вопрос был отрицательным: ЭМГ с животных не снимали.
2. Известно, что дети (и не только они) в моменты рисования, вышивания, преодоления каких-либо препятствий высовывают язык, поджимают губы и т. п. Закрашивание фигуры цветным карандашом и подобные задания не требуют особых размышлений, но обнаруживают особую активность органов артикуляции. Но известно и то, что наши органы артикуляции изначально и поныне выполняют и неязыковые функции (при еде, при откусывании нитки и т. п.). Можно ли утверждать, что такого рода активность есть именно артикуляция (скрытая речь), а не иной тип активности, с речью не связанный? Четкого ответа на этот вопрос дано не было, хотя он был признан интересным.
3. Нашли ли экспериментаторы, сличая друг с другом ЭМГ от разных испытуемых, общие фрагменты в тех ЭМГ, которые были разноязычными? Случалось ли в эксперименте так, что носители одного и того же языка мысленно воспроизводили одно и то же стихотворение? Если да, то отличались ли ЭМГ от них от таковых, взятых от иноязычных? На этот вопрос был дан такой ответ: многие ЭМГ обнаруживали между собой сходные фрагменты и несходные фрагменты. Но идентифицировать по ним общие или несходные языки не удавалось. На наш взгляд, безусловно добросовестные опыты не доказали того, на что рассчитывали экспериментаторы.
Еще одно соображение в связи с рассматриваемой темой и результатами другого опыта.
Известна максимальная скорость латентных микродвижений органов артикуляции; эти движения, естественно, соответствуют способности произносить некоторый текст на данном национальном языке, но, в отличие от артикуляции речи вслух, латентные движения более кратковременны. Их скорость примерно втрое выше скорости артикулирования звуковой речи. Если последняя производится со скоростью 8 слогов в секунду, то максимальная
102
латентная артикуляция осуществляется, следовательно, с максимальной скоростью 24 слога в секунду. Легко организовать следующий опыт. Раздать, скажем, десяти испытуемым по одной репродукции с сюжетной картины, ранее испытуемым не известной. По сигналу ведущего опыт, испытуемые переворачивают репродукцию «лицом вверх» и в течение 2-х секунд рассматривают ее. После этого картинки переворачиваются тыльной стороной вверх, а испытуемые описывают увиденное на специально заготовленных листках. Согласно инструкции, им надо максимально лаконично описать увиденное на картинках, перечисляя предметы, их взаимное расположение и цвет (размер), а также самым кратким образом сформулировать смысл изображения. Затем листки собираются ведущим опыт, а написанные тексты дополнительно сокращаются: все слова по возможности заменяются на наиболее краткие синонимы, убираются избыточные слова и словосочетания; например, вместо «изображенная ваза» -«ваза». Вычеркиваются и заголовки, формулировки смысла, нужные только для того, чтобы ведущий понял, что содержание репродукции усвоено верно. В оставшемся тексте подсчитываем число слогов. Допустим, что оно равно (так было в реальных опытах) в среднем 250. Отнимаем от этого числа 100, учитывая, что образ увиденного некоторое время остается в оперативной памяти испытуемых (явление эйдетизма) уже после конца предъявленной картинки. Оставшееся число (150) делим на максимальную скорость латентной артикуляции, т. е. на 24 слога в секунду. Получаем около 6 (секунд). Но ведь картинка осмыслялась за время втрое меньше. Отсюда делаем вывод, что при осмыслении картинки не нужна была латентная артикуляция, т. е. не было языковых операций.
Что касается мнения, что внутренняя речь (понимаемая как внутреннее проговаривание) является сравнительно с внешней «свернутой» до такой степени, что якобы слову средней величины соответствует только один краткий слог, а тексту - только группа таких слогов, то - будь это так — нет никакого права считать такое «свернутое нечто» какой-то единицей национального языка. Судите сами: разве ряд артикулем типа «жевамвседобнам-нолет» отражает структурно-языковые особенности предложения русского языка «Желаем вам всего доброго на много лет»? Да нет же! Скорее всего, этот ряд похож на высказывание на одном из инкорпорирующих языков вроде чукотского.
103
Полагаем, что на этом можно завершить рассмотрение вопроса о характере связи процессов мышления с процессами реализации языка в речи. И сделать вывод: нормально человек мыслит, когда говорит о чем-то. Это и есть речевое (дискурсивное) мышление, где, говоря словами Л. С. Выготского «мысль рождается в слове». Как мы уже говорили, подобный тип спонтанного порождения текста (дискурса) осуществляется в условиях практической одновременности формирования мысли и речи. Но это не значит, что человек, мысля, обязательно при этом еще и «скрытно говорит». Поэтому Н. И. Жинкин утверждал, что «человек мыслит не на каком-либо национальном языке, а средствами универсально-предметного кода мозга, кода с надъязыковыми свойствами».
Глава4 Мозг и речь
Проблемой соотношения «мозг - речь» в психолингвистике ведает особый раздел, который получил название патопсихолингвистики. Он непосредственно связан, а иногда и просто сливается с другой, родственной психолингвистике, научной дисциплиной - нейролингвистикой.
Нейролингвистика - научная область, изучающая механизмы центральной нервной системы (головного мозга, в первую очередь), ответственные за порождение и понимание речи. В отличие от «внешних» экспериментальных методов психолингвистики, нейролингвистика добывает свои знания еще и с помощью изучения коры и подкорки головного мозга; ее появление изначально было продиктовано необходимостью оперативного вмешательства в жизнедеятельность мозга в связи с различными черепными травмами, внутримозговыми кровоизлияниями (инсультами), нервно-психическими заболеваниями.
§1. Структура языка и строение мозга
Как особая наука нейролингвистика оформилась к середине нашего столетия. В нашей стране отцом этой отрасли знания является А. Р. Лурия. Однако становлению этой новой отрасли знаний предшествовал более чем столетний период накопления данных о нарушениях речи при локальных поражениях головного мозга - афазиях. Появление нейролингвистики было подготовлено также успешным развитием неврологии, психологии и лингвистики. Можно говорить, что нейро- и психолингвистика имеют общие истоки. Возникнув в одно время, обе эти науки тесно сплетаются общностью проблем и предмета изучения, дополняя друг друга данными, полученными разными путями.
История изучения нарушений различных форм речевой деятельности при локальных поражениях мозга начинает свой отсчет в 1861 г., когда французский анатом П. Брока показал, что поражение задней трети первой лобной извилины левого полушария приводит к своеобразной патологии, при которой больной теряет возможность говорить, хотя полностью сохраняет способность понимать обращенную к нему речь. Область коры головного моз-
105
га, открытая ученым стали называть центром Брока; афазию, связанную с нарушением в этой зоне, стали называть моторной афазией.
Спустя тринадцать лет, в, 1874 г. немецкий психиатр К. Вернике описал второй факт не меньшего значения. Он показал, что больные с поражением трети первой височной извилины левого полушария сохраняют способность говорить, однако лишаются способности понимать обращенную к ним речь. Афазию, вызванную нарушением в зоне Вернике, стали называть сенсорной афазией. Эти открытия положили начало клиническому изучению мозговой организации речевой деятельности человека. Уже на ранних стадиях развития афазиологии были сделаны предварительные выводы.
1. Речевой процесс опирается на ряд совместно работающих зон мозговой коры, каждая из которых имеет свое специфическое значение для организации речевой деятельности. Отсюда невольно напрашивался вывод о необходимости дальнейших поисков новых зон, ответственных за другие коммуникативные функции.
2. Обе речевые зоны соседствуют с более общими зонами деятельности: центр Брока соседствует с двигательным, а центр Вернике - со слуховым. Это наблюдение родило предположение о том, что зоны управления речью соотносятся с гораздо более общими мозговыми зонами управления поведением.
3; Зоны Брока и Вернике расположены в левом полушарии головного мозга. Нарушения в правом полушарии, как правило, не влекут за собой речевых аномалий. Это привело к объявлению левого полушария «доминантным», наиболее человеческим, а правого - чем-то вроде атавизма, наследия животного состояния человека.
После открытий Брока и Вернике ученые с энтузиазмом принялись за поиски новых речевых зон. Некоторым исследователям казалось, что рано или поздно можно составить точную карту мозга, где будут указаны узко ограниченные участки, которые обеспечивают такие аспекты речи, как распознавание звуков, лексический, морфологический или синтаксический уровень речевой деятельности. Подобную позицию занимал, к примеру, известный немецкий психиатр Клейст. Неудачи в осуществления такого рода опытов приводили к другим крайностям: выдвигались положения о том, что локализация практически ничего не дает для понимания механизмов речи. Оказалось, что данные
106
языкознания плохо увязываются с речевыми функциями открытых физиологами зон мозга. Постепенно первично возникший оптимизм сменился скепсисом.
Однако данные накапливались, изучение системы «язык -мозг» продолжалось. Значительное число наблюдений за самыми различными видами афазий было сделано во время Великой Отечественной войны. Здесь надо еще раз отметить большое значение работ А. Р. Лурия, который во время войны был главным специалистом Красной Армии по восстановлению деятельности солдат и офицеров, получивших травму головного мозга. Именно за эти годы он собрал и обобщил огромный материал, анализ которого был положен им в основу новой науки «нейролингвистики». Лурия и его ученики (Т. В. Ахутина, Е. Д. Хомская, Л. С. Цветкова и мн. др.) подробно исследовали языковые функции левого полушария. Поэтому мы начнем рассмотрение мозговой организации речевой деятельности человека именно с этой области мозга.
Зоны, открытые Брока и Вернике, как это видно на рисунке, находятся в центральной и срединной частях мозга. Мозг человека отличается от мозга питекантропа и неандертальца увеличенной лобной и затылочной областями. Логично предположить, что именно здесь находятся наиболее «человеческие», центры, и в том числе центры, ответственные за речь.
107
Поражения глубинных отделов мозга способны вызвать разрушение мотивационной основы речевого высказывания. В этом случае больной находится в состоянии заторможенности и не испытывает желания вступить с кем-либо в коммуникативный контакт. Нарушения в области первичного оформления мотива, распад программирования речи и контроля процесса речевой деятельности наблюдается при тяжелых двусторонних поражениях лобных долей мозга. Больные в этом случае сохраняют способность к построению высказывания, однако речь их либо принимает характер эхолалического повторения заданного вопроса, либо соскальзывает на цепь побочных ассоциаций. Так например, выполняя задание на воспроизведение рассказа «Курица и золотые яйца», больной легко повторяет первую фразу «У одного хозяина была курица, которая несла золотые яйца», потом отвлекается на посторонние рассуждения, затем дойдя до того места, где говорится о том, что хозяин убил курицу и не обнаружил у нее внутри золота, он начинает говорить: «Он открыл курицу, потом закрыл курицу, потом открыл, потом закрыл... дверь открывается, дверь закрывается... вот я вхожу в столовую, сажусь за стол...».
Прежде чем мы будем говорить о других речевых расстройствах, напомним, что строение любого национального языка (как равно и языковой деятельности) опирается на два основных механизма; механизма синтагматики (соединения элементов языковой структуры в линейно организованное высказывание, связную речь) и механизма парадигматики (отвечающего за выбор нужного компонента — фонетического, лексического, морфологического - из множества сходных форм). Как же соотносится структура языка и устройство левого полушария мозга?
Клинические наблюдения показали, что нарушения передних отделов речевых зон приводят к распадению синтагматических механизмов порождения речи. В этом случае больной сохраняет способность произносить слова, но не может сформировать связное сообщение. Речевые расстройства, вызванные поражением лобных отделов мозга, иногда характеризуются синдромом «телеграфного стиля», когда афазик либо произносит отдельные существительные, либо ограничивается отрывистыми назывными предложениями. Пример такой речи - рассказ об истории своего ранения: «Вот... вот.., фронт... вот... наступление... вот... вот... пуля... вот... ничего... вот... больница... операция... вот... речь... речь... речь...».
108
Другой пример - рассказ по картинке Ф. П. Решетникова «Опять двойка»:
- Мальчик... мама... Мальчик принес двойку... Ну... брат... ну, велосипед... а сестра пишет... ну... ну, все.
- Опишите комнату.
-Хорошая... Ну... Стол и все... стул и буфет, ну и все.
- Почему мальчик получил двойку?
-Коньки.
Другие случаи нарушения лобных отделов левого полушария вызывают нарушение связной речи в целом, когда вместо связного текста больной ограничивается отдельными предложениями-клише. Так, один из афазиков с подобным нарушением при задании составить устное сочинение на тему «Север» после долгой паузы произнес: «На севере живут медведи». Потом подумал и добавил: «О чем и довожу до вашего сведения». Другой больной просто прочитал фразу из стихотворения М. Ю. Лермонтова: «На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна».
Как показывают наблюдения ученых, при поражении лобных или передних отделов речевой зоны нарушения проявляются главным образом в процессе порождения высказывания. Здесь обычно страдают процессы развертывания семантической программы во внутренней речи: либо формирование общего замысла в схему последовательного речевого сообщения, либо построение связного текста.
Совершенно иные нарушения речевой деятельности возникают при поражении задних отделов коры левого полушария, включающих височные и теменно-затылочные отделы мозга. В этом случае страдают парадигматические механизмы порождения и понимания высказывания. На уровне формирования сообщения это находит выражение в том, что больной испытывает трудности в выборе языковых единиц разного уровня: фонем, словоформ, слов. Так например, некоторые из такого рода афазиков путаются в подборе звуков: вместо комната они произносят гонмада, вместо Борис - Парис. Проблема выбора проявляет себя и на уровне подбора нужного слова. В этом случае больной испытывает затруднения в рамках семантического поля (напомним, что мы вели речь о структуре семантического поля в первой главе). Когда ему показывают картинки и просят назвать нарисованные на них предметы, он вместо слова сундук может сказать чемодан, вместо обезьяна - попугай (сундук и чемодан принадле-
109
жат к одному семантическому единству - бытовые предметы, предназначенные для хранения вещей; обезьяна и попугай — экзотические животные). Сохранность синтагматической организации речи при нарушении ее парадигматическая структуры хорошо иллюстрирует рассказ по картинке «Несчастный случай», сделанный больным с поражением в височной зоне:
- Это трамвай, машина для больных... нет, как..- дворник несет девочку, или мальчик... Им интересно женщинам... очередь смотрит, а машина уйдет и они уйдет, им делать нечего... видимо, машиной задели... задели его, подняли и в больницу... С точки зрения синтаксиса речь организована достаточно хорошо, однако больной постоянно забывает слова, путается в подборе словоформ и т. д.
Повреждения в области задних отделов мозга ведут к нарушению понимания речи на стадии декодирования языковых знаков: распад фонематической структуры восприятия не позволяет ? слушателю вычленить в речевом потоке слова, нарушение лексико-семантического состава приводит к трудностям в понимании значений слов и т. п.
Современная нейролингвистика накопила достаточно большой багаж классификаций расстройства речи, возникающих при повреждений мозга. Одна из наиболее распространенных в отечественной науке принадлежит А. Р. Лурия. Ученый различает шесть форм афазии: (1) акустико-гностическая (сенсорная) и (2) акустико-мнестическая (они возникают при поражении височных отделов коры головного мозга); (3) семантическая и (4) афферентная моторная (возникают при поражении нижних теменных отделов коры головного мозга); (5) эфферентная моторная и (6) динамическая (возникают при поражении премоторных и заднелобных отделов коры головного мозга).
1. Акустико-гностическая, или сенсорная афазия (носит название афазии Вернике) возникает при поражении задней трети верхней височной извилины левого полушария. Она отличается распадением представлений о звуках речи (фонематического слуха), в результате чего страдает понимание речи: больные могут принять один звук за другой, не разобрать звучание слова (слово «почка» афазик воспринимает как «бочка», «дочка» - как «точка» и т. п.).
2. Акустико-мнестическая, или амнестическая афазия возникает при поражении средних и задних отделов височной об-
110
ласти. При этой форме речевого расстройства фонематический слух остается сохранным, больной правильно воспринимает звуки родного языка, понимает обращенную к нему устную речь. Однако он не способен запомнить даже сравнительно небольшой речевой материал вследствие грубого нарушения слухоречевой памяти. В активной речи наблюдается забывание имен собственных, наименований и функций предметов и т.п. Например, больной может сказать: «Мне нужен... ну как его... такой узенький... ну чем рисуют... (имея в виду карандаш)».
3. Семантическая афазия становится следствием поражения теменно-затылочной области левого полушария. Это нарушение речи характеризуется трудностями понимания логико-грамматической стороны речи: а) больные не видят разницы в выражениях «круг над крестом», «круг под крестом» или «крест под кругом»; б) не могут сориентироваться в сравнительных словосочетаниях типа: «Коля выше Васи. Кто из них самый высокий? Кто самый низкий?»; в) не понимают словосочетания, передающие «коммуникацию отношений» типа «брат отца», «отец брата» и т. п.; г)затрудняются в понимании сложных синтаксических конструкций, которые передают причинно-следственные, временные и пространственные отношения, деепричастные и причастные обороты (например: «Прежде чем поехать в город, он зашел к товарищу» и т. п.) и др.
4. Афферентная моторная афазия возникает при поражении нижних отделов теменной области коры головного мозга. У больных, страдающих этим типом речевой патологии, первичный дефект состоит в трудностях различения близких по артикуляции звуков речи. Вследствие этого у афазика либо вообще отсутствует ситуативная речь, либо возникают нарушения произношения слов, замены одних звуков другими (например, слово «халат» произносится как «хадат», «слон» — как «снол» или «слод» и т. п.).
5. Эфферентная моторная афазия появляется при поражении нижних отделов коры премоторной области («зоны Брока»). В этом случае часто больные вообще не могут произнести почти ни одного членораздельного звука. В то же время они в определенной степени понимают обращенную к ним речь (отдельные слова и целые фразы). Более легкие формы этого речевого нарушения могут характеризоваться аграмматизмом в речевом порождении (пропуске глаголов, трудности в употреблении предло-
111
гов, флексий существительных; аграмматизме типа «телеграммного стиля» и т. п.).
6. Динамическая афазия возникает в случае, если страдают заднелобные отделы левого полушария мозга, расположенные вблизи от зоны Брока. Основным речевым дефектом при этой форме речевого расстройства является трудность, а иногда и полная невозможность активного развертывания высказывания. У больных страдает способность дать развернутое речевое высказывание, что свидетельствует о нарушениях в области внутренней речи. Это проявляется в примитивности синтаксической структуры, наличии речевых шаблонов, клише. При составлении рассказа по картинке, при пересказе текста произносятся отдельные, не связанные между собой фрагменты, например: «Вот... у хозяина была курица... и золотые яйца... и он ее убил... вот!» и т.д.
Кроме типологии Лурия, существуют другие классификации расстройств речи при афазиях. Приведем одну из типологий левополушарных расстройств, созданных зарубежными нейрофизиологами (в терминах 1981 г.).
1. Анемическая афазия. Наблюдается при повреждении так называемой «угловой извилины», соединяющей височную, теменную и затылочную доли левого полушария. Выражается в том, что при сохранном нормальном понимании чужой и собственной речи больной часто забывает отдельные слова, включая самые простые, например, имена близких людей. Считается сравнительно легкой формой афазии и довольно быстро излечивается.
2. «Словесная глухота» вызывается травмой области, связывающей зону Вернике со слуховым входом (т. е. участком коры, непосредственно связанным со средним ухом). При этом виде афазии остаются нормальными понимание письменной речи, собственно устная речь и письмо. Но понимание обращенной к больному устной речи либо сильно затруднено, либо полностью нарушено.
3. Проводниковая афазия. Травмированы волокнистые структуры коры в местах соединения зон Вернике и Брока. Характеристика речи: а) частично понимается чужая речь и отчасти сохранно собственное чтение; б) исчезает способность правильно повторять вслух образцы речи; в) в беглой собственной речи много бессмысленных отрывков слов из-за неверного произнесения и
112
нарушенных синтаксических конструкций. Все это часто называют «словесной окрошкой».
4. Афазия Вернике. Обнаруживается при повреждении задней части первой височной извилины, т. е. «зоны Вернике» в целом. Следствия нарушений: а) разрушено понимание чужой речи; б)сам больной сохраняет способность к собственной, даже беглой, речи, но она переполнена не существующими в языке словами; в)сохранные слова и целые предложения грамматически (включая синтаксис) нормативны, интонация верна и понятна, но и в этом случае содержание речи производит впечатление странной вычурности. Например, картинку с изображением двух мальчиков, ворующих печенье за спиной у женщины, больной описывает так: «Матери здесь нет, она делает свою работу, чтобы получить ее лучше, но когда она смотрит, два мальчика смотрят в другое место. И она работает в другой раз»; г) чтение и письмо нарушены. Знаменитый композитор Морис Равель, страдая этим видом афазии после травмы в автокатастрофе, уже не был в состоянии играть, правильно петь, записывать свою музыку и читать нотную запись. Но он мог слушать музыку и понимать ее, пытался выражать в связи с ней свои мысли и эмоции.
5. Афазия Брока. Наступает при травме лобной доли левого полушария, т. е. «зона Брока». Речевая симптоматика: а) понимание чужой речи, чтение и собственное письмо не нарушены; б) собственная устная речь ущербна, обнаруживает так называемый «телеграфный стиль» (с пропуском служебных слов и большинства глаголов). Резко нарушена способность к четкой артикуляции. Интересно, что при этой афазии больной осознает свой дефект, тогда как при афазии Вернике дефект речи афатиком не осознается.
6. Тотальная (глобальная) афазия. Вызывается обширной травмой левого полушария коры, охватывая зоны Вернике и Брока. Наблюдается при этом полная дисфункция речевой способности (по Павлову - разрушена 2-я сигнальная система в целом). Интеллект и способность к несловесному творчеству могут быть сохранены. Именно это и имело место при тотальной афазии у покойного композитора Г. А. Шапорина, продолжавшего работу над своей оперой «Декабристы» (играя на слух).
113
§2. Речь и функциональная асимметрия мозга
Уже в конце 19-го века мысль об функциональной асимметрии головного мозга человека стала научным трюизмом. Было установлено, что левое полушарие отвечает за знаковое, рационально-логическое речевое по преимуществу мышление, а правое - руководит ориентацией человека в пространстве, его мышление по преимуществу эмоционально-образное, интуитивное. Ученые выяснили также, что по врожденным свойствам у разных людей одно из полушарий «работает» как бы лучше другого. Что все мы делимся на левополушарников (тех, кто хорошо справляется с речью (особенно - письменной), но плоховато ориентируется в пространстве) и правополушарников (тех, кто, как правило, имеет хорошие художественные способности, но испытывает большие трудности с письменной речью). Есть, правда, еще переходный тип — амбополушарники, у которых полушария развиты одинаково.
Как мы уже говорили, в течение длительного времени в нейролингвистике господствовало мнение, что левое полушарие мозга является доминантным (т. е. главным, мыслительно-речевым), а правое - субдоминантным, подчиненным левому. Однако подобные суждения оказались поспешными. Постепенно выяснилось, что а) только у большинства правшей (не у ста процентов) речевая зона локализуется в левом полушарии, а у большинства левшей (хотя и не у ста процентов) она локализуется в правом полушарии; б) при оперативном лечебном вмешательстве, при котором обе половины мозга разрезались вдоль (по так называемому «мозолистому телу»), лишаясь тем самым возможности взаимодействовать, обе половины брали на себя как бы не свойственные им функции: понимание речи, решение вербальных и невербальных задач, формирование в связи с ними эмоциональных оценок. Это подтверждалось опросом пациентов, подвергшихся такой операции в состоянии разделенного мозга.
Исследования последних двух десятилетий изменили устоявшиеся представления о роли правого полушария в речи человека. Ответ на вопрос о характере участия каждого из полушарий мозга в речевой деятельности был получен при лечении разных тяжелых заболеваний (прежде всего - эпилепсии) с использованием унилатерального электросудорожного шока. Задача такого лечения состоит в том, чтобы… Продолжение »
