Однажды жили два друга — вельможа и философ. Вельможа жил как волк на псарне: выделялся среди всех, но в любом обществе чувствовал свое преимущество и возвышение над остальными. Вельможа обожал тешить свое самомнение, и стоило кому-то обратиться к нему с просьбой, он тут же говорил: «О, лягушки, просящие царя, чего вам надобно опять от моего гения?».
Вот, например, как-то к нему обратились за денежной помощью пара влюбленных, только сыгравших свадьбу. Скупой — это было не про вельможу, ведь больше, чем своим умом, он гордился только своим великодушием, а потому помог, но и не упустил возможности подтрунить над молодожёнами, так явно отличавшимися ростом друг от друга. «Да это ведь даже не Давид и Голиаф, а просто слон и моська передо мной!» — воскликнул он к досаде новоиспечённых супругов.
Философ же, как и подобает философу, жил, постоянно терзаемый сомнениями, размышляя о жизни и смерти, читая сложные и заумные книги. Одна даже имела название «Подагра и паук». Чудная была книга. Впрочем, других философ и не читал. Он был в вечном поиске ответов на фундаментальные вопросы, и, словно разборчивая невеста, тщательно отбирающая женихов, разрабатывал одни теории и гипотезы и отметал другие.
Однажды в жаркий солнечный он, гуляя по парку и, в очередной раз задумавшись о смысле бытия, обратил своё внимание на мужчину, курившего под палящим солнцем. Его фигура отбрасывала короткую тень, и философ погрузился в новые раздумья. «Тень и человек» — подумал он. «Солнечный луч рождается благодаря невероятно мощной энергии светила и преодолевает миллионы километров сквозь космическое пространство, чтобы не дотянуть до Земли пару метров из-за стоящего человека». Сам не понимая, что это значит, он мог крутить эту мысль до конца дня, если не всю неделю или месяц.
Можно удивиться, как такие люди смогли найти общий язык и даже подружиться. Но пути господни неисповедимы, потому, как и вельможа не верил в бога, отрицая любую вероятность быть частью чьего-то замысла, а не только своего, и философ отвергал существование любых сверхъестественных явлений, посвятив более десяти лет исследованию религии, они нашли точки соприкосновения.
Помимо того, что их обоих за глаза называли безбожниками, их связывало не только это. Как бы странно это ни звучало, но им обоим доставляло удовольствие запускать бумажного змея. Вельможе нравилось чувство контроля над чем-либо, и он мог часами носиться со змеем, изменяя длину веревки или направление бега. А философ находил в парящем змее логику в её истинном обличии: пока есть поток воздуха, змей будет лететь. Своего змея друзья назвали «Фортуна».
Как-то раз змей залетел на балкон одного из домов, и философ заметил «Похоже, у кого-то фортуна в гостях», после чего они оба весело рассмеялись.
Но на балкон вышли старик и трое молодых, по-видимому, отец и сыновья. У всех был хмурый вид, и старик начал кричать: «Эй вы, негодяи, это вообще то мой дом!» — и, не найдя ничего остроумнее, добавил: «Вот ведь мышь и крыса! Если ещё раз такое повторится, я сожгу этот змей, а потом повешу вас обоих на верёвке и самих запущу в воздух!».
«Ещё один новопожалованный осёл», — негромко сказал вельможа, но философ отговорил его от дальнейших разбирательств, заверив, что человеческий разум глубок и непознан, и судить старика они не в праве.
Вот так и дружили вельможа и философ. Многие называли их дружбу собачьей дружбой, из-за того, что общались они между собой по причинам, понятным лишь им двоим. Но их это совершенно устраивало, ведь дружба может быть любой, если она настоящая и крепкая.
2019 г. (РосНОУ, 314 гр.) |
Каталог статей
