Т.А. Голикова. ЦВЕТ В АЛТАЙСКОМ ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ

 

Статья посвящена выявлению специфики функционирования цветовых концептов в алтайском языковом сознании. Выявляется историко-фольклорная символика данных концептов, приводятся словарные данные соответствующих лексем, а также специфика функционирования их в современном алтайском языковом сознании.

Ключевые слова: тюркские языки, алтайский язык, цветообозначение. черный, белый, красный, синий, желтый, коричневый.

 

The article discusses the specific of functioning of color concepts in the Altai language consciousness. Historical and folkloric symbolics of given concepts are revealed in the article. Dictionary data of corresponding lexemes as well as the specificity of their functioning in the modern Altai language consciousness are given here.

Keywords: Turkic languages, Altai language, color terms, black, white, red, blue, yellow, brown.

 

Известно, что семантика цветообозначений в древности у многих народов мира была связана с обозначением стран света, космогонией. Благодаря специальным исследованиям советских и зарубежных тюркологов-лингвистов установлено, что тюрки «пользовались двумя системами обозначения сторон света с помощью цветовых наименований – китайско-уйгурской и буддийско-ламаистской». У хуннов, позже у тюрков, по данным китайских хроник, цветообозначение стран света инкорпорировалось с мастями лошадей, что находило отражение как в военном деле, так и в религиозной, обрядности [Дьяконова]. По данным уйгурских памятников, как пишет А.Н. Кононов в своей специальной работе, четыре страны света обозначались так: восток – сине-зеленый (символ – дракон); запад – белый (ему соответствовал образ тигра); юг – красный (сорока); север – черный (змея). У алтайских кочевников для сторон света употреблялось пять цветов: красный – юг, черный – север, голубой – восток, белый – запад, желтый – зенит [Кононов, с. 159–160]. Попутно заметим, что желтый (сарыг) в обрядовой практике шаманистов не имел ведущего значения. Из сказанного о цветообозначениях сторон света видно, что эта традиция, зафиксированная письменными хрониками еще у хуннов, сохраняет свое значение и позже, в древнетюркскую эпоху, дожив в определенных проявлениях вплоть до этнографической современности.

Запад ассоциировался у тюрков с осенью, а восток – с весной. Оба времени года считались неустойчивыми, когда переход из одного мира в другой был более легким. Поэтому погребальные ритуалы старались приурочить к этим временам года.

Солнечным местом назывался не только юг, но и весь Средний мир. Тюрки называли себя солнечным племенем. Жизнь и свет были синонимами.

Алый цвет символизировал присутствие в крови духа Тенгри. Зеленый цвет – священный – цвет растений. Если текла кровь или увядала зелень – то живые существа умирали. Поэтому сочетание алый-зеленый благоприятный и один из главенствующих. Цвета Жер-Су – голубой и зеленый.

В связи с этим, значимыми цветами для тюрков, в том числе и для алтайцев, выступают черный, белый, голубой, желтый и красный.

По данным ассоциативного словаря [Голикова, 2004], в современном языковом сознании алтайцев доминируют цвета красный, белый, зеленый, черный, сине-зеленый (голубой), желтый. Серый и коричневый цвета редки:

кызыл ← диплом 121; от 49; jÿрек 47; чечектер 43; кÿн 25; оду 21; уйат 15; машина, тил 8; беринери, jаҥ, jаражы, jеҥÿ, сÿÿгени, теҥери 1; 15+343;

ак ← булуттар 89; jаҥ 65; чечектер 47; таш 36; ару 25; аттар 20; ак-чек 19; кысканбазы, суу 6; сööк 5; очок 4; jалаҥ, теҥери 3; агаштар, куштар 2; jаражы, jÿрек, jылдыстар, кей, машина, наjылык, чöл, чын, школ 1; 24+341;

jажыл ← агаш 96; jалаҥ 76; ар-бÿткен 42; агаштар 40; мöш 15; ак-чек, амыраш, jаражы, машина, чöл 1; 10+274;

кара ← jер 71; тÿн 47; аттар 18; албаты, уул 16; jайым, ийт 9; агын суу 4; балдар, кырлар 3; булуттар, теҥери 2; агаш, ада, ак-чек, ару, jаҥ, jÿрек, иш, карындаш, куштар, кыс, мöш, наjылык, сööк, суу, таш 1; 27+215;

кöк ← теҥери 106; чечектер 26; диплом 17; чöл 14; булуттар 9; суу 5; jер-телекей, jылдыстар, ырыс кöрöри 2; jалаҥ, кудай, куштар, машина, от, сööк 1; 5+189;

сары ← кÿн 56; чечектер 50; булуттар 23; чöл 17; куштар, уйат 3; ак-чек, кей, тил 2; агаш, агаштар, агын суу 1; 12+161;

боро ← кей 12; таш 9; ар-бÿткен, булуттар, куштар, кÿнниҥ аайы, чöл 1; 7+26;

кÿреҥ ← jер, таш 1; 2+2; кÿреҥ jалаҥ ← чöл; кÿреҥ кÿс ← агаш, кÿнниҥ аайы, сÿÿш 1; 3+3.

Тюрки считали, что белый цвет – мать цветов, от которой происходят все остальные. Все светлое и доброе, благоприятное для народа тюрки именовали белым. Естественно, что белым был Верхний мир, а черным – Нижний. Высшие правители и великие шаманы ездили на конях священной белой масти. Тюрки считали белый цвет признаком аристократии.

Боги Верхнего мира всегда в белых одеяниях. Поэтому, желая принести символическую жертву праведным богам, тюрки привязывали к священному дереву кусок белой ткани. Так, символом Умай был треугольник, а также Луна, гребень, ножницы и стрела. Ее цветами были белый и серебряный. Цвет Тенгри – голубой. Тенгри приносили в жертву коня белой, сивой, светло-серой, голубой мастей.

Согласно «Опыту словаря тюркских наречий» В.В. Радлова, аk – означает белый цвет [Радлов, с. 88]. Эта лексема применима к обозначению людей и их качеств: ак сакал – старик, ак патша – русский царь. В сказках встречается большое число имен собственных, в состав которых входит слово аk: Аk-аi Белая луна, Аk-таш Белый камень [там же, 89]; частей тела и болезней, млекопитающих и птиц, рыб, растений, минералов, пищи, продуктов, утвари, географических имен, племенных названий [там же, 90–94]. Во втором значении аk – белый, чистый, несмешанный: аjаk аk полды – чашка чиста; аk jер – ровная безлесая местность. В третьем значении – добродушный, чистосердечный, невинный: аk кÿндÿ – доброжелательный; аk сананып jат – у него чистая совесть [там же, 94–96].

В «Ойротско-русском словаре» [1947] приводятся следующие толкования лексемы ак: ак I 1. белизна; белый; ак чамча белая рубашка; ак сур голубоватый; 2. белок (яйца; глаза); jымыртканыn агы белок яйца; 3. перен. правота, невинность; < ак jер безлесное место; акту невинный; ак балык нельма; Кара jылан ак jыланды jеnип ийди черная змея одолела белую.

Фольклорный пласт алтайского языка представляет главным образом переносные употребления лексемы ак (чистый, добрый, светлый, чистосердечный, правый, достойный) [Алтай чÿмдÿ сöс, 2007].

Балыкчыныҥ колы ак, малчыныҥ jÿзи ак. У рыбака руки чистые, у пастуха лицо чистое.

Jараш jорго ат минзеҥ, jажына ак санаа артар. Учуры бийик jÿрÿм jÿрзеҥ, Ач-ÿрениҥ алкыш айдар. Если будешь ездить на иноходце, добрая слава останется. Если жизнь достойно проживешь, потомки с благодарностью вспоминать будут.

Кара сагыш – кажыкча, ак сагыш – атча. Черная мысль, как бабка (кость ноги), добрая мысль, как лошадь.

Кара сагыш каргышту, ак сагыш алкышту. Черные мысли беду несут, добрые мысли благодать несут.

Тööчö кара санаадаҥ тööнчö ак санаа артык. Светлая мысль величиной с яйцо выше черной мысли величиной с верблюда.

Тööчö кара санаадаҥ тöчинче ак санаа артык. Лучше добрая мысль величиной с землеройку, чем злая мысль величиной с верблюда.

Тышты ак, ичи кара. Снаружи – бело, внутри – черно.

Учурлу сöсти угарга jакшы, акту сöсти айдарга jакшы. Умное слово слушать приятно, чистосердечное слово говорить приятно.

Чын чырыйбас, акту артабас. Правда не сморщится, правый не
согнется.

Ак jарыкка jÿрерге алды-кийнин санан jÿр. Чтобы достойно жить, думай о своих поступках.

Ак ийне ангара сайбас, кöк ийне кöҥкöрö сайбас. Белую иголку назад не повернет, Синюю иголку вниз не воткнет. (О неумехе).

Ак сагыш алкышту, кара сагыш каргышту. Добрые мысли благодать дают, злые мысли проклятье несут.

Ак сагышты карартып болбозыҥ, кара сагышты агартып болбозыҥ. Добрые мысли не очернишь, черные мысли не обелишь.

Акту сöс ундылбас. Слово, сказанное от чистого сердца, не забудется.

По данным обратного алтайско-русского ассоциативного словаря [Голикова, 2004], в современном языковом сознании алтайцев лексема белый (ак), занимает вторую ступень после лексемы красный (кызыл): ак ← булуттар 89; jаҥ 65; чечектер 47; таш 36; ару 25; аттар 20; ак-чек 19; кысканбазы, суу 6; сööк 5; очок 4; jалаҥ, теҥери 3; агаштар, куштар 2; jаражы, jÿрек, jылдыстар, кей, машина, наjылык, чöл, чын, школ 1; 24+341.

Черной для тюрков стала клевета, грязь, несчастье, неудача, коварство и смерть.

Лексема кара в тюркских языках (др.-тюрк. и монг. включительно), в различных фонетических вариантах: qara, кайа, qa:, кора, хара, хура, хар и др., в первую очередь обозначает «черный», «темный», помимо значений «большой», «крупный», «главный», «великий», «сильный», «толпа», «войско», антонимичные – «мрачный», «печальный», «несчастный», «гадкий», «низкий», «злой», пространство – «север», «широкий», «земля, суша» [Кононов, с. 161–170].

В.М. Иллич-Свитыч прототипам – алт. karä «черный», и.-е. ker-, ker-s- «черный, темный» ~ драв. kaṟ / kār / kāŗ «черный, темный» приводит параллели из др.-инд. kardamas «ил, грязь», персид. čardeh «черноватый», греч. καρσμόν «черный», др.-в.-н. horo «грязь», др.-сканд. horr, harr «зола», др.-прусск. kirsan, ст.-слав. črъnъ (˂ *kr–sno-) «черный» и реконструирует ностратический архетип кар/ä/ «черный, темного цвета» [Иллич-Свитыч, 1971: 337–338].

В этот ряд следует добавить русск. карий, укр. карий «черный, темный», др.-русск. карый «черный» – из тур., тат. и др. кара «черный» [Фасмер, с. 199].

Беду предвещают черные звери и птицы. Черный цвет символизировал также простой народ. У алтайцев известны сеоки: кара-тодош, сары-тодош, кара-алмат и сары-алмат. Цвет, будучи средством дифференциации и выделения родовых подразделений, возможно, указывает и на их расселение по странам света. Названия других подразделений сеоков формируются при помощи цветовых характеристик «кара» и «ак»: «Указанное прилагательное «кара» является частью многих алтайских названий родов: «кара-алмат», кара-jагырык, кара-jарык, кара-иркит, кара-майман, кара-мундус, кара-сойон, кара-тогус, кара-тодош, кара-тумат, кара-чагат… В составе алтайских родовых названий ак употребляется крайне редко: ак кöбöк, ак тумат» [Токарев, с. 155, 157].

Не исключено, что цветовые характеристики в действительности когда-то соответствовали расселению частей рода по странам света в пределах родовой территории или, по крайней мере, отражали осознание правильности подобного расселения. В таком случае можно предположить, что ак-хасха (белые хасха) и хара-хасха (черные хасха) соответственно суть «верхние», живущие в горах, и «нижние», долинные. В отдельных случаях в состав имени сеока входит прямое указание «горные», «водяные» (таг-карга, суг-карга). Браки между этими группами были запрещены, ибо они считались подразделениями единого рода. Те же принципы определили специфику территориальных родовых градаций у кумандинцев. «Куманда, – писал Г.Н. Потанин, – народец, обитающий на реке Бие, разделяется на верхних: брегу Куманды и нижних: томенги Куманды; они произошли от двух братьев, из которых один поселился вверху, другой – внизу. Третье отделение кумандинцев называется тоон... Кумандинцы говорят, что они помесь, метисы. Сами тооны говорят: предки наши вышли из пня» [Потанин].

По мнению простого народа, представители белой кости – потомки Ашины или Чингиз-хана – происходили от солнечного света, следовательно, благодаря божественному происхождению пользуются властью и уважением. Божественным считался также и голубой цвет. Например, древние кыргызы называли свою аристократию «кок эль» («голубой народ»; ср. «голубая кровь»), в то же время простой народ назывался «кара будун» («черный»).

Цвет Эрлика – черный. Эрлику обычно приносили в жертву животное темной, преимущественно черной, масти.

Если нужно было подчеркнуть силу и ярость героя, то также использовался черный цвет. Черное не всегда ассоциируется со злом или плохим началом. В широком использовании термин «кара» используется и в позитивном смысле. Например, часто «кара» означает и древний, священный, например, «кара шанырак» («отцовский, отчий дом»; букв. «черный потолок», «главный хранитель фамильного очага»).

Родники делились по цвету воды на черные и белые. Родниковая вода, независимо от цвета, считалась целебной. Черной водой лечили суставы и кожные заболевания, но ее нельзя было пить. Белая, чистая вода употреблялась для питья и приготовления пищи. Даже деление скота происходило по этим цветовым понятиям. Белым был скот с горячим дыханием – кони и овцы. Черным – скот с холодным дыханием – крупный рогатый скот, козы и верблюды. Поэтому кони символизировали солнце, а также связанный с ним юг и лето.

В современной ономастике на территории России широко представлены наименования с компонентами ак и кара (см. исследования [Молчанова; Дмитриева] и др).

С белым цветом связана и белая летняя пища кочевников – молочная и кумыс. Молочные продукты были собственностью тюркских и монгольских народов. Поэтому нельзя было передавать молочную закваску иноземцам, чтобы они не похитили предмет священного секрета приготовления молочных продуктов. За это предусматривалась смертная казнь. Зимняя пища – черная – в основном мясная. Злые духи обитали в недрах Земли, где царила вечная ночь, ездовым и жертвенным животным обитателей подземного мира был рогатый скот; черный цвет символизировал Землю, ночь, север.

Миры и субмиры ассоциируются с определенным цветом: Нижний мир – обычно с темным, Верхний – со светлым, Средний мир имеет тот и другой оттенки. Так, якуты, если болезнь причинил верхний злой дух («сын белокобылого господина»), жертвовали ему белого коня; если нижний злой дух («сын чернокобылого господина»), от него откупались темным конем. Чукчи при жертвоприношении злым духам употребляли сажу, которую бросали по направлению к западу. У нивхского шамана было девять главных дорог, каждую из которых символизировала нить определенного цвета. Бытовали и цвета малых земных пространств. Так, «Сказочные герои у якутов имеют по несколько верховых лошадей: чалая у них для выезда на промысел, желтая для обыкновенной езды, голубая для путешествий, белая для пастьбы скота» и т.д. [Худяков, с. 230].

В Ойротско-русском словаре [1947] приводятся следующие толкования лексемы кара:

Кара I 1. черный, вороний; брюнет; кара кöс черные глаза, черноглазый; < кара балык линь; кара барчык скворец; кара баш воробей; кара тал бот. черноголовник; кара торбос черника; кара чилен аист; кара кат черная смородина; кара боро темно-серый; кара боро адына кичÿ кызын миндирди фольк. посадил свою младшую дочь на темно-серого коня; кара талай черное море; кара болот крепкая сталь; 2, прозрачный; кара суу родник, ключ, ручей, река с прозрачной водой; 3. зло, вина; недобрый, злой; кара санаалу злодей, злоумышленник; ичи кара тышты ак злой (человек), притворяющийся добродетельным; каралу виновный, виноватый, имеющий вину; кара тöс. миф. злые духи, искони существовавшие по представлениям шаманистов; эпитет Эрлика; jек кара тöс – жадный злой дух; кара неме миф. злые духи, более позднего происхождения; 4. слово усиления; кара jаnыс единственный, совершенно один; кара jаnыс уулым бар, эки бурул адым бар фольк.: есть у меня единственный сын и две серые лошади.

Караты-Каан бойы дезе jелим кара чырайлу, jелбек кара чачту эмтир фольк. сам Караты-Хан был с черным лоснящимся лицом и пышными черными волосами.

Кара jылан ак jыланды jеnип ийди черная змея одолела белую.

Ийткек кара талай jарадында jети кара ат турды фольк. у волнующегося черного моря стойло семь черных коней.

Кара кабак черные брови; чернобровый.

Каалгалу кара эжигин кайра ачып чыгып келди фольк. настежь открыл черные деревянные двери и вышел.

Оосту кара jылан фольк. шестиротая черная змея.

капталга jеткен кара jолдо [букв. черная дорога] караады jелип турды фольк. шла его лошадь по брюхо в грязи.

Фольклорный пласт алтайского языка представляет главным образом переносные употребления лексемы как (черный, злой, плохой) [Алтай чÿмдÿ сöс].

Кара кускун jуулза, сек табар. Если воронье соберется, падаль найдет.

Кара сагыш – кажыкча, ак сагыш – атча. Черная [злая, плохая] мысль, как бабка (кость ноги), добрая мысль, как лошадь.

Кара сагыш каргышту, ак сагыш алкышту. Черные [злые, плохие] мысли беду несут, добрые мысли благодать несут.

Кара сагышту катуга качажар. Злой человек беде подмога.

Кара сананып, бозого ажыра алтаба. Со злыми мыслями порог не переступай.

Кара сууга тÿкÿрбе, калык-jонды jамандаба. В родник не плюй, народ не хули.

Кара сууга тÿкÿрбе – Канча малдыҥ сугады. Кары кижи деп айтпа – Качан-бирде тöрöгöн. Не плюй в родник – это водопой для скота. Не говори, что чужак – возможно, это твой родственник.

Кара сууда каймак jок. Воду (родниковую) сбивая, сметану не получишь.

Кара сууны каймап, каймак албазыҥ, катыс кижини кара айдып, сöс албазыҥ. Сбивая воду, сливок не получишь, чужого человека ругая, почета не достигнешь.

Кара сууны кайнадып, каймак альш болбозыҥ. Кипятя воду, сливок не получишь.

Тööчö кара санаадаҥ тööнчö ак санаа артык. Светлая мысль величиной с яйцо выше черной мысли величиной с верблюда.

Тööчö кара санаадаҥ тöчинче ак санаа артык. Лучше добрая мысль величиной с землеройку, чем злая мысль величиной с верблюда.

Тышты ак, ичи кара. Снаружи – бело, внутри – черно.

Ак сагыш алкышту, кара сагыш каргышту. Добрые мысли благодать дают, злые мысли проклятье несут.

Ак сагышты карартып болбозыҥ, кара сагышты агартып болбозыҥ. Добрые мысли не очернишь, черные мысли не обелишь.

Канга jукпас кара кучкаш. Не подходящая к еде черная птичка.

По данным обратного алтайско-русского ассоциативного словаря [Голикова, 2004], в современном языковом сознании алтайцев лексема черный (кара) ассоциируется: кара ← jер 71; тÿн 47; аттар 18; албаты, уул 16; jайым, ийт 9; агын суу 4; балдар, кырлар 3; булуттар, теҥери 2; агаш, ада, ак-чек, ару, jаҥ, jÿрек, иш, карындаш, куштар, кыс, мöш, наjылык, сööк, суу, таш 1; 27+215.

Культурный слой концепта отражает аксиологию, актуальную для той или иной нации или народа. В таких идиоматических речевых единицах, как қара жер, қара су (ср. алт. кара jер, кара суу), как указывает И.С. Карабулатова, используется положительное коннотативное значение лексемы «қара» (қара жер – родная земля, священная земля, қара су – чистая вода). Этот оценочный компонент номинации подчеркивает особое отношение к земле и воде, связанное с понятием родины, своей территории, которую нельзя осквернять (даже пахать), а надо беречь и защищать, диктуемое кочевым образом жизни, формирует таким образом и особые смысловые оттенки концепта «қара». С землей, ее производительностью были связаны надежды на плодородие, тучные нивы и стада, пасущиеся на них. Тесную взаимосвязь этих слов доказывает и тот факт, что в некоторых тюркских языках слово qara имеет значение «суша», «земля», «материк» (Кайдаров, Керимбаев, 1990). Положительные коннотативные признаки цветолексемы «қара» наблюдаются и в современном казахском языке [Карабулатова].

Как указывает Л.Л. Габышева, из всех наименований цвета наибольшей частотностью в якутских фольклорных текстах отличаются ахроматические имена хара. На основании их частотности и высокой степени метафоричности можно считать данные слова ключевыми для понимания фольклорного текста. В дуальной картине мира олонхо оппозиция ‘белый’/‘черный’ становится ключевой и всеобъемлющей: используя имена, обозначающие белый и черный цвета, якут говорит о красоте и безобразии, добре и зле, жизни и смерти. Ключевое слово, ассоциативно сопряженное с множеством традиционных представлений, обычаев, примет, стереотипов обыденного и ритуального поведения, выступает как смысловой центр целой области культуры, причем языковая семантика и культурные смыслы образуют сложное синкретическое целое [Габышева].

Алтайцы разделяли шаманов также на «белых» (ак кам) и «черных» (кара кам). Первые не имели специальной одежды и не совершали призываний Эрлику, а вторые имели мащак, шаманскую одежду, головной убор куш борук («птица-шапка» из перьев филина) и обращались ко всем духам и божествам. Разницу между ними, вербально означенную цветом, не следует считать релевантной категориям «хороший/плохой». Напротив, в алтайской традиции «белый» шаман слабее «черного», поскольку второй может обращаться с просьбами (например, о продлении срока жизни заболевшего человека, обменяв его душу либо на душу другого человека из семьи, из родственников больного, либо на душу лошади, если это мужчина, или душу коровы, если это женщина) как к божествам верхнего, так и нижнего миров. «Белый» же может обращаться только к верхним божествам и к локальным духам-хозяевам, включая духа-хозяина Алтая. «Белые» и «черные» так же, как «большие» улу кам и «маленькие» кичинек кам, противопоставляются друг другу не по иерархии или субординации. Речь идет о различии социальных и сакральных функций, закрепленных за каждой категорией этих шаманов.

Уже в самом алтайском названии бурханизма – «белая вера» (ак jаҥ) – помимо универсальной для Евразии цветовой семантики – «чистый», «священный» и т.д. кроется, видимо, исторический смысл [Голикова, 2014]. На вопрос миссионера о «цвете» веры, алтаец Самаш ответил: «солнце белое, месяц белый, царь белый и вера должна быть белой». Для бурханиста связь «вера-царь» неоспорима. Само представление о цвете праведной веры и связи ее с русским императором вполне может быть реминисценцией трагедии середины XVIII в. (джунгарно-китайская война) и обретения покоя под эгидой России. Кроме того, своим эпитетом бурханизм противопоставлял себя давно известным и рядом бытующим шаманизму («черная вера»), ламаизму («желтая вера») и христианству, акцентируя свою истинность, самодостаточность и несхожесть с ними [Тюркские народы Сибири, 2006].

Для описания здорового и больного человека используются стереотипные цветовые характеристики. Так, здоровый мужчина описывается как кара-кÿреҥ чырайлу («с черно-коричневым лицом»), женщина – как кызыл-марал чырайлу («с красно-розовым лицом»). Больной человек всегда имеет лицо бледное (чырайы куу) или бескровное, безжизненное, «бесцветное» (чырайы отсур jок). Немаловажное значение имеет описание физического и эмоционального состояния глаз. Здоровый человек жизнерадостен, его глаза «светятся, как угольки в костре» (кöзи чокту), блестят (суркуpan jam). У больного глаза тусклые (кöзи боромтык), взгляд колючий (кöзи кадалгак).

Таким образом, ахроматические цвета, обозначенные в тюркских языках как черный (кара) и белый (ак), являются не просто полярными по наличию/ отсутствию света и цвета цветообозначениями, но символами основных космических зон, но изначально связаны с этическими понятиями добра и зла. Как во многих языках мира, лексемы белого и черного цвета служат в тюркских языках репрезентантами, с одной стороны, чистого, прекрасного, благородного, счастливого, невинного, истинного, с другой стороны, порочного, злого, несчастливого, лживого, печального и т.д.

Кызыл (красный). В «Ойротско-русском словаре» [1947] приводятся следующие толкования лексемы кызыл:

Кызыл 1. красный, рыжий; кызыл мааны красное знамя; кыпкызыл совершенно красный, красный-красный; кызыл коnыр ат краснорыжий конь; 2. румяный; кызыл jаакту краснощекий, румяный.

Козын-Эркеш баатырдыn jÿреги бир ууш боло бердиj jÿзи кызыл темирдий кызарды фольк. сердце богатыря Козын-Эркеш сжалось в комок, а лицо покраснело как, раскаленное железо.

Кызылгат красная смородина.

Кызылда выкрасить в красный цвет, разукрасить чем-л. красным,

Кызылзыман красноватый.

Кызылтым красноватый, слегка раскрасневшийся.

Фольклорный пласт алтайского языка представляет главным образом следующие употребления лексемы кызыл.

Кызыл ийди кыҥзып турар, кара ийди каҥылап турар. Красная собака у него скулит, черная собака – лает.

Кызыл эдиҥ божоп калар, кызыл jÿзÿҥ артып калар. Бренное тело пропадет, память о том, как жил – останется.

Кызыл эҥирде сыгырба – сÿнеҥ айрылар. Не свисти на закате – душа отлетит.

Кызылы кызыл ла, кылыгы кандый болбогой? Jаражы jараш ла, jаҥы кандый болбогой? Горделива и красива, Вот только нрав какой? И румяна, и нарядна, Только повадки каковы?

«Кызыл ийди кынзып турар, кара ийди канылап турар» – сÿрекей кылыкту кижи керегинде. Красная собака ее (его) скулит, черная собака лает» – о человеке с тяжелым характером.

«Кызыл тил» – куучыны кöп, куру кижи керегинде. «Сплошной язык» – о пустомеле.

«Кызыл тын, кыл ööч» – арга-кÿчи jок кижи керегинде. «Голая душа, с волосинку трахея» – о немощном человеке. («Еле-еле душа в теле»).

Jаражы jараш ла, jаҥы кандый болбогой, кызылы кызыл ла, кылыгы кандый болбогой? Красив-то красив, но нрав, интересно, какой, наряден-то наряден, характер, интересно, какой?

Jаражын кайкаардаҥ озо, jаҥ-кылыгын билип ал. Кызылын кайкаардаҥ озо, кылык-jанын билип ал. Прежде чем красоте удивляться, Какого нрава-обычая (человек) узнай. Прежде чем наряду удивляться, какой характер – узнай.

Кастыҥ буды кызыл кан, келинниҥ буды кезек кан. У гуся вся нога красная, у молодухи нога местами красная.

Сары (желтый). В «Ойротско-русском словаре» [1947] приводятся следующие толкования лексемы сары:

Сары 1. желтый; 2. блондин, рыжий; < торко сары иволга.

Сары суу 1) сыворотка; 2) сукровица; 3) весенние поды.

Сары тал вид тальника.

Сары уку сова.

Сары адару – оса.

Jылгаякту сары ойык желтая впадина с желобом (место пребывания дочерей Эрлика).

Кускун учпас сары jикти куюн кептÿ öдÿп турды фольк. желтый лог, где не летает ворон, он проскакал как вихрь.

Сары кÿртÿк тетерка-самка.

Сары оору желтуха.

Саnыскан jетпес сары адым саnадында таnмалу, сабайлашкан балдарым сабарында jÿстÿктÿ фольк. с тавром на виске мой конь, которого не догонит сорока, с кольцами на пальцах мои забавляющиеся дети.

Алтын сары безымянный палец.

Фольклорный пласт алтайского языка представляет редкие употребления лексемы сары.

«Куучыны – сары сарjу» – jараштыра, кööрöдö куучындап билер, керекти куучыныла jымжадып ийгедий кижи керегинде. «Речь – как масло» – о ладной речи, умении обольщать, складно говорить или обещать.

Кÿс бажында кÿÿнзежер, сары бÿрде санажар. В начале осени тянутся друг к другу, В листопад – тоскуют друг о друге.

Сары ириҥди кижи сÿубес, сайыркакты албаты сÿÿбес. Язвенную рану человек не любит, чванливого человека народ не любит.

Кöк (синий, зеленый). В «Ойротско-русском словаре» [1947] приводятся следующие толкования лексемы кöк:

кöк II 1. зелень, трава; 2. синий, голубой; зеленый; кöк öлön кöгорип чыкты зазеленела трава; кöк теnери 1) голубое небо, синее небо; 2) бог; < кöк теҥери! междометие удивления о господи!, боже мой!; кöк jарамас! междометие удивления.

кöк чай зеленый, кирпичный чай.

кöк буканыn бустажынаn Тойбоn-Каан коркуган фольк. рева синего быка Тойбон-Хан испугался.

кöбÿктÿ кöк талай фольк. пенистое синее море.

Фольклорный пласт алтайского языка представляет главным образом следующие употребления лексемы кöк.

Ак ийне ангара сайбас, кöк ийне кöҥкöрö сайбас. Белую иголку назад не повернет, синюю иголку вниз не воткнет. (О неумехе).

«Кöк теке» – кабак. «Синий козел» – водка.

Кöк текеге сÿстÿреле, кöзи-jÿзи кöгöргöн. Синий козел забодал, оттого лицо в синяках. (Синий козел – иносказательное название водки).

Кöргöнинеҥ кöк чыкпас. От того, что смотришь, трава не вырастет.

Кÿреҥ (коричневый). В «Ойротско-русском словаре» [1947] приводятся следующие толкования лексемы кÿреҥ:

Кÿреҥ 1. коричневый; кÿреn ön коричневый цвет; кÿреn кам зал кебин кийет фольк. надевает свой коричневый камзол; темнорыжий, бурый (масть лошади); эрjинелÿ кÿреn ат чакызына jеткен турды фольк. богато убранный темнорыжий конь подбежал к коновязи; часто употребляющийся эпитет осени; кÿреn кус золотая осень.

Обратим внимание на некоторые обрядовые традиции алтайцев, связанные с шаманскими и языческими воззрениями.

Традиция повязывания священных ленточек на деревья – jалама (чалама). Имеется также второй вариант названия этих ленточек – кыйра. Jалама или кыйра могут быть только белого, голубого или светло-желтого цвета. Раньше использовались и красного цвета.

«Когда была засуха, то брали березовую веточку с ленточками синего, белого и красного цветов. Веточкой махали и говорили: «Суг пир!» – «Дай воды!». Хозяин горы Солоп всегда давал воду. Дождя с градом он не допускает, прогоняет. В лунную ночь хозяин Солопа дает людям совет» [информатор Тазрочев С.С.].

Традиционно для изготовления чалама в религиозно-обрядовой практике у народов Саяно-Алтая, Южной Сибири употреблялись (сохраняется это и поныне) покупные ткани четырех цветов: ак (белый), кара (черный), кöк (сине-зеленый) и кызыл (красный). Варьирование в цвете допускалось для сине-зеленого и красного, зачастую не только с отступлением по оттенку фона, но и с наличием на нем различных узоров.

Если нет белой ленты, можно повязывать однотонную желтую, зеленую, голубую или красную. Иди вырвать у своей лошади с гривы несколько белых волос и воспользоваться ими, т. к. белый цвет посвящается хозяину Алтая, желтый – солнцу, степям Алтая, – голубой – небу, красный – огню, зеленый – полям к лесам, лошади и коровы символически противопоставляются и по цвету: кони – белые бегуны, белошерстные; коровы – черные бегуны, черношерстные.

Интересным в связи с этим представляется фольклорный образ коня: «стоит цвета радуги Конь-Дьерген».

Как говорится в мифе о происхождении цвета вышивок на чегедеке, мастерица, завершая при лунном свете недоделанную днем работу, увидела, как лунный луч, пройдя сквозь игольное ушко, превратился в радугу из семи цветов. С тех пор алтайцы стали отдавать предпочтение насыщенным цветам в одежде. Уважающий себя человек носит одежду только однотонную, поскольку одежда пестрой расцветки предназначена для бедных. Представления о цвете одежды и возрасте, или, вернее, количестве жизненных сил, связаны следующим образом. Самые яркие, светлые, насыщенные цвета могут носить молодые люди, полные сил и энергии. Это молодежь брачного возраста и люди до 50 лет. Детям желательно шить одежду из менее ярких тканей, чтобы они не привлекали особого внимания. Пожилым следует носить одежду темного цвета – коричневого, синего, бордового, черного – поскольку эти спокойные цвета соответствуют их возрастному и общественному статусу [Тюркские народы Сибири].

Для описания здорового и больного человека используются стереотипные цветовые характеристики. Так, здоровый мужчина описывается как кара-кÿреҥ чырайлу («с черно-коричневым лицом»), женщина – как кызыл-марал чырайлу («с красно-розовым лицом»). Больной человек всегда имеет лицо бледное (чырайы куу) или бескровное, безжизненное, «бесцветное» (чырайы отсур jок). Немаловажное значение имеет описание физического и эмоционального состояния глаз. Здоровый человек жизнерадостен, его глаза «светятся, как угольки в костре» (кöзи чокту), блестят (суркуpan jam). У больного глаза тусклые (кöзи боромтык), взгляд колючий (кöзи кадалгак).

Таким образом, значимыми цветами для алтайцев выступают черный, белый, голубой, желтый и красный. Это зафиксировано и фольклорной традицией, и обрядовыми действиями, и в национальных орнаментах, костюмах. Для современного алтайца оказываются значимыми те же цвета, как показал массовый ассоциативный эксперимент: красный, белый, зеленый, черный, сине-зеленый (голубой), желтый гораздо реже серый и коричневый.

 

Литература

 

Алтай чÿмдÿ сöс (Крылатые слова). – Горно-Алтайск: Ак Чечек, 2007. – 152 с.

Габышева Л.Л. Слово в контексте мифопоэтической картины мира (на материале языка и культуры якутов). – М.: Российский гос. гуманит. ун-т, 2003. – 192 с.

Голикова Т.А. Алтайско-русский ассоциативный словарь (Алтай-орус ассоциативный сöзлик). – М.: Изд-во ОЛСИБ, 2004. – 380 с.

Голикова Т.А. Представления современных алтайцев о своей национальной вере – ак jаҥ // KARADENIZ BLACK SEA – ЧЕРНОЕ МОРЕ. – 2014 (в печати).

Голикова Т.А. Символика ахроматических лексем ак и кара в алтайском языке // Общетеоретические и типологические проблемы языкознания: Языковой знак в аспекте синхронии и диахронии. – Бийск, 2014.

Дмитриева О.П. Ономастическое пространство Россошанского района Воронежской области: дис. ... канд. филол. наук. – Воронеж, 2009. – 179 с.

Дьяконова В.П. Некоторые этнокультурные параллели в шаманстве тюркоязычных народов Саяно-Алтая // Этнокультурные контакты народов Сибири / Под ред. Ч.М. Таксами. – Л.: Наука, 1984. – С. 30-49.

Иллич-Свитыч В. М. Опыт сравнения ностратических языков (семитохамитский, картвельский, индоевропейский, уральский, дравидийский, алтайский). – М.: Наука, 1971. – 369 с.

Карабулатова И.С. Региональная этнолингвистика: современная этнолингвистическая ситуация в Тюменской области. – Тюмень: Изд-во ТГУ, 2001. – 228 с.

Кононов А. Н. Семантика цветообозначений в тюркских языках // Тюркологический сборник 1975. – М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1978. – С. 159–179.

Молчанова О.Т. Топонимический словарь Горного Алтая. – Горно-Алтайск, 1979. – 397 с.

Ойротско-русский словарь /Н.А. Баскаков, Т.М. Тощакова. – М., 1947. – 312 с.

Потанин Г.Н. Инородцы Алтая // Живописная Россия. – СПб.; М., 1884. Т. 11. – С. 193–224.

Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. Т. 1. – СПб.: Типография Императорской АН, 1898. – 508 с.

Токарев С.А. Пережитки родового культа у алтайцев // Сибирский этнографический сборник. – М.-Л., 1947. – Т. 1. – С. 151–157.

Тюркские народы Сибири / отв. ред. Д.А. Функ, H.A. Томилов; Ин-т этнологии и антропологии им. H.H. Миклухо-Маклая РАН; Омский филиал Института археологии и этнографии СО РАН. – М.: Наука, 2006. – 678 с.

Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. – М.: Прогресс, 1986. Т. 2. – 671 с.

Худяков И.А. Краткое описание Верхоянского округа. – Л.: Наука, 1969. – 439 с.