Чтобы подвести итог всему вышесказанному и ответить на первый вопрос, поставленный вначале, можно сказать так: понятие «времени» и «материи» не даны из опыта всем людям в одной и той же форме. Они зависят от природы языка или языков, благодаря употреблению которых они развились. Они зависят не столько от какой-либо одной системы (как-то: категории времени или существительного) в пределах грамматической структуры языка, сколько от способов анализа и обозначения восприятий, которые закрепляются в языке как отдельные «манеры речи» и накладываются на типические грамматические категории так, что подобная «манера» может включать в себя лексические, морфологические, синтаксические и тому подобные, в других случаях совершенно несовместимые средства языка, соотносящиеся друг с другом в определенной последовательности.

Наше собственное «время» существенно отличается от «длительности» у хопи. Оно воспринимается нами как строго ограниченное пространство или иногда — как движение в таком пространстве и соответственно используется как категория мышления. «Длительность» у хопи не может быть выражена в терминах пространства и движения, ибо именно в этом понятии заключается отличие формы от содержания и сознания в целом от отдельных пространственных элементов сознания. Некоторые понятия, явившиеся результатом нашего восприятия времени, как, например, понятие абсолютной одновременности, было бы или очень трудно, или невозможно выразить в языке хопи или они были бы бессмысленны в их восприятии и заменены какими-то иными, более приемлемыми для них понятиями. Наше понятие «материи» является физическим подтипом «субстанции», или «вещества», которые мыслится как что-то бесформенное и протяженное, что должно принять какую-то определенную форму, прежде чем стать формой действительного существования. В хопи, кажется, нет ничего, что бы соответствовало этому понятию; там нет бесформенных протяженных элементов; существующее может иметь, а может и не иметь формы, но зато ему должны быть свойственны интенсивность и длительность — понятия, не связанные с пространством и в своей основе однородные.

Как же все-таки следует рассматривать наше понятие «пространства», которое также включалось в первый вопрос? В понимании пространства у народов хопи и SAE нет такого отчетливого различия, как в понимании времени, и, возможно, понимание пространства дается в основном в той же форме через опыт, независимый от языка. Эксперименты, проведенные структурной психологической школой (Gestaltpsychologie) над зрительными восприятиями, как будто уже установили это, но понятие пространства несколько варьируется в языке, ибо, как категория мышления [12], оно очень тесно связано с параллельным использованием других категорий мышления, таких, например, как «время» и «материя», которые обусловлены лингвистически, Наш глаз видит предметы в тех же пространственных формах, как видит их и хопи, но для нашего представления о пространстве характерно еще и то, что оно используется для обозначения таких непространственных отношений, как время, интенсивность, направленность, и для обозначения вакуума, наполняемого воображаемыми бесформенными элементами, один из которых может быть назван «пространство». Пространство в восприятии хопи не связано психологически с подобными обозначениями, оно относительно «чисто», т.е. никак не связано с непространственными понятиями.

Обратимся к нашему второму вопросу. Между культурными нормами и языковыми моделями существуют связи, но не корреляции или прямые соответствия. Хотя было бы невозможно объяснить существование Главного Глашатая отсутствием категории времени в языке хопи, вместе с тем, несомненно, наличествует связь между языком и остальной частью культуры общества, которое этим языком пользуется. В некоторых случаях «манеры речи» составляют неотъемлемую часть всей культуры, хотя это и нельзя считать общим законом, и существуют связи между применяемыми лингвистическими категориями, их отражением в поведении людей и теми разнообразными формами, которые принимает развитие культуры. Так, например, значение Главного Глашатая, несомненно, связано если не с отсутствием грамматической категории времени, то с той системой мышления, для которой характерны категории, отличающиеся от наших времен. Эти связи обнаруживаются не столько тогда, когда мы концентрируем внимание на чисто лингвистических, этнографических или социологических данных, сколько тогда, когда мы изучаем культуру и язык (при этом только в тех случаях, когда культура и язык сосуществуют исторически в течение значительного времени) как нечто целое, в котором можно предполагать взаимозависимость между отдельными областями, и если эта взаимозависимость действительно существует, она должна быть обнаружена в результате такого изучения.

[1] Мы располагаем множеством доказательств в подтверждение того, что это не так. Достаточно только сравнить хопи и юте с языками, обладающими таким сходством и области лексики и морфологии, как, скажем, английский и немецкий. Идея взаимосвязи между языком и культурой в общепринятом смысле этого слова, несомненно, ошибочна.

[2] Так, говоря «десять одновременно, мы показываем этим, что в нашем языке и мышлении мы воспроизводим факт восприятия множественного числа в терминах понятия времени, о языковом выражении которого будет сказано ниже

[3] Не является исключением из этого правила (отсутствия множественного числа) и тот случай, когда лексема существительного, обозначающего вещество, совпадает с лексемой «отдельного» существительного, которое, конечно, имеет форму множественного числа. Так, например, stone (не имеет множественного числа) совпадает с astone (мн. ч. – stones). Множественное число, обозначающее различные сорта, например wines, представляет собой нечто отличное от настоящего множественного числа. Такие существительные надо считать своеобразными соответствиями от «материальных» существительных в SAE. Они образуют особую группу, изучение которой не входит в задачу данной работы.

[4] В хопи существует два слова для обозначения количества воды: ka yi и ра ha. Разница между ними примерно та же, что и между stone и rock в английском языке: ра.ha обозначает больший размер и wildпess «природность, естественность»; текущая вода независимо от того, в помещении она или в природе, будет ра ha, так же как и moisture «влага». Но в отличие от stone и rock разница здесь существенная, не зависящая от контекста, и одним словом нельзя заменить другое.

[5] Конечно, в английском языке существуют некоторые незначительные отличия от других существительных, например в употреблении артиклей.

[6]  Year «год» и некоторые словосочетания уеаг с названиями времен года, а иногда и сами названия времен года могут встречаться с «местной» морфемой at, но это является исключением. Такие случаи могут быть или историческими напластованиями ранее действовавших законов языка, или вызываются аналогией с английским языком.

[7] «Предполагающие» и «утверждающие» суждения сопоставляются друг с другом согласно «основному временному отношению». «Предполагающие выражают ожидание, существующее раньше, чем произошло само событие, и совпадают с этим событием позже, чем об этом заявляет говорящий, положение которого во времени включает в себявесь итог прошедшего, выраженного в данном сообщении. Наше понятие «будущее», оказывается, выражает одновременно то, что было раньше, и то, что будет позже, как видно из сравнения с языком хопи. Из этого порядка видно, насколько трудна для понимания тайна реального времени и каким искусственным является ее изображение в виде линейного отношения: прошедшее — настоящее — будущее.

[8] Вот пример одного из таких следов: tensor, обозначающий longinduration «длинный по протяженности», хотя и не имеет общего корня с пространственным прилагательным long «длинный», зато имеет общин корень с пространственным прилагательным large «широкий», Другим примером может служить то, что somewhere «где-то» в пространстве, употребленное с этой особой частью речи (т. е. с tensor), может означать at someindefinitetime  «в кaкoe-то неопределенное время». Возможно, правда, что только присутствие tensor придает данному случаю значение времени, так что somewhere «где-то» относится к пространству, при данных условиях неопределенное пространство означает просто общую отнесенность, независимо от времени и пространства. Следующим примером может служить временная форма наречия afternoon, здесь элемент означающий after «после», происходит от глагола toseparate «разделять». Есть и другие примеры этой деривации, но они очень малочисленны и являются исключениями, очень мало похожими на нашу пространственную объективизацию.

[9] Глаголы хопи, означающие «подготовить», не соответствуют точно нашему «подготовить», таким образом, na’twani может быть передано как «то, над чем трудились» или что-либо подобное.

[10] См. пример, приведенный у Ernest Beaglehole, Notes on Hopi Economic Life (YaleUniversitypublicationsin “Anthropology”, #15, 1937), особенно ссылку на объявление о заячьей охоте и на стр. 30 описание деятельности в связи с очищением Источника Торева: выпуск объявления, организацию различных подготовительных мероприятий и, наконец, описание мер, предпринятых для обеспечения того, чтобы достигнутые положительные результаты сохранились и чтобы источник продолжал действовать.

[11] Это представление о нарастающей силе, которая вытекает из поведения хопи, имеет свою аналогию в физике: ускорение. Можно сказать, что лингвистические основы мышления хопи дают возможность признать, что сила проявляется не как движение или быстрота, а как накопление и ускорение. Лингвистические основы нашего мышления мешают подобному истолкованию, ибо, признав силу как нечто вызывающее изменение, мы воспринимаем это изменение посредством нашей языковой метафорической аналогии – движения – вместо того, чтобы воспринимать его как нечто абсолютно неподвижное и неизменное, т.е. накопление и ускорение. Поэтому мы бываем так наивно поражены, когда узнаем из физических опытов, что невозможно определить силу движения, что движение и скорость, так же как и состояние покоя, - понятия относительные и что сила может измеряться только ускорением.

[12] Сюда относятся «ньютоновское» и «евклидово» понятия пространства и т. п.

Источник сканирования: сборник «Новое в лингвистике», вып.1, М., 1960; перепечатка «Зарубежная лингвистика. I, М., 1999; стр.58 – 92; оригинал: B.L. Whorf The relation of habital thought and behavior to language // B.L. Whorf Language, thought and relaty, N.Y., 1956.